Неуловимые тени - Сергей Бакшеев

— Это сейчас неважно. Главное нам известно, Живорез — это Токаев.

— Будем брать?

— Не имею права, я отстранена. Нужно доложить Кулику, не по телефону, лично.

Она сбросила полотенце, пощупала мокрые волосы, расстроилась:

— Даже фена нет. — Махнула рукой, оделась и окликнула Марата: — Поехали.

Тот продолжал сидеть за столом, что-то доедая. Вытер губы, развернулся к ней.

— Никуда я тебя не пущу, простудишься. А Кулик пусть сам сюда едет.

Пресекая возможные возражения, он позвонил полковнику, представился и сразу бухнул:

— Я знаю, кто Живорез.

— Что ты можешь знать, капитан, — не сдерживая ехидства, усомнился Кулик.

— Спросите Петелину, если мне не верите.

— Где она?

— В ванной.

— Кто Живорез?

— Ваш подчиненный.

— Кто?! — повысил голос Кулик.

— Это не телефонный разговор. Приезжайте.

И положил трубку. Елена оценила наглую уверенность, с которой говорил Марат, и подняла в знак одобрения большой палец вверх.

Следователь по особо важным делам приехал не сразу, но и не заставил себя долго ждать. Его недовольный взгляд красноречиво говорил: у меня полно забот, и, если меня сорвали зря, мало не покажется.

Он вошел в квартиру, встал в центре комнаты, ощупывая взглядом то одного, то другого. В конце концов он выбрал для разговора Петелину, но предупредил:

— У меня мало времени. Если это опять, как вчера с Тимофеевой…

Елена начала подробно пересказывать то, что узнала от Валеева. Кулик ее перебил:

— Я приехал, чтобы узнать имя.

— Ну, хорошо, сразу к выводу. Серийный убийца — Давид Токаев. На этот раз без ошибок.

Кулик поморщился и потребовал:

— Какие доказательства?

— Арестуйте его, и он признается. Токаев демонстративно казнит чиновников, рассылает фотографии со смыслом — значит, хочет выговориться.

— А если нет?

— Начните разговор с первого убийства. Его Токаев совершил два года назад в Ярославской области. Отомстил за смерть сына, покарал чиновника облздрава Локтева. Материалы я пришлю.

— Почему я не в курсе? — вскинул бровь Кулик.

— Потому что не дослушали. Убийство не включили в серию, потому что первый раз он отрезал только три пальца и не подбросил фотографии Высоцкого. Через год во Владикавказе Токаев совершил аналогичное убийство. Снова чиновник, снова три пальца, снова перерезанная артерия, и вот там впервые замечена фотография Высоцкого. Но на фото не обратили внимание, убийство быстро списали на ликвидированных бандитов.

— И давно ты об этом знаешь? — лицо полковника помрачнело, как грозовая туча.

— Про убийства несколько дней, но…

— И молчала! — взорвался Кулик. Его глаза сначала расширились затем сузились: — Ох, Петля, какую игру ты ведешь? Хочешь сама раскрыть дело, а меня выставить дураком? Не выйдет!

— Я хотела разобраться.

— Ты скрывала важные сведения. Это саботаж! — Кулик активно жестикулировал руками, наступая на Петелину. — Последний раз напоминаю, что ты отстранена, а рапорт о твоем неполном соответствии мне осталось только подписать.

Пред взором Елены промелькнули пальцы разъяренного Кулика. Подписать, мысленно повторила она. Именно с этим борется Живорез. Росчерк пера — это чья-то трагедия. На этот раз угрожают ей. Подпись начальника — и конец ее карьере.

— Желаю успеха, товарищ полковник, — ледяным голосом процедила она и указала на дверь.

Кулик ушел. Елена опустилась в промятое кресло, безвольно свесив руки и уткнув взгляд в пол. В отличие от нее Марат проявлял активность. Он прибрался на кухне, вынес пакет с мусором и вернулся в комнату. Его глаза остановились на приунывшей подруге.

— Что скисла, думай о чем-нибудь хорошем.

Елена подняла руку, пощупала волосы.

— Высохли, ура, — тусклым голосом откликнулась она.

— Собирай вещи, и поедем домой. Настя обрадуется.

— Боюсь представить. Ты вернул ей форму?

— Не всю.

— Вот видишь.

— Я сам соберу твои вещи, — решил Марат.

Он принес дорожную сумку, бухнул ее Елене под ноги и стал сваливать туда одежду и обувь. Действовал он неаккуратно, в расчете на то, что Лена возмутится, одернет его и сама займется укладкой. Но она равнодушно созерцала, как ее одежда комками исчезает в разбухающей сумке.

— Ты был прав, не надо было соглашаться, — промолвила она.

Марат вопросительно взглянул на нее: что с тобой? Лена редко признавала его правоту, предпочитая спорить до последнего или, в крайнем случае, промолчать.

— Сюда ехала, надеялась, что это расследование станет взлетом моей карьеры, — призналась она, — а на самом деле может стать ее печальным концом.

— Да не волнуйся ты так, — успокоил Марат. — Сейчас Кулик арестует Токаева и начнется — поздравления начальства, корреспонденты, интервью на телевидение. О тебе он забудет.

— И слава богу.

Зазвонил телефон, Елена взглянула на дисплей и с горькой усмешкой продемонстрировала Марату высветившуюся фамилию:

— Не забыл. Послать к черту?

— Легок на помине, — проворчал Валеев, запихивая в сумку вещи. — Скажи, что уезжаем.

Елена тяжело вздохнула и нехотя включила связь, намереваясь сказать, что уже садится в машину.

Но Кулик ее опередил. Он с ходу задал вопрос:

— Петелина, кто еще знал, что Токаев — маньяк?

— А в чем дело? — насторожилась следователь, заставив себя собраться.

— Токаев исчез, словно его кто-то предупредил — ни на работе, ни дома. А свой мобильный, подбросил в московскую электричку, которая уже час как в пути.

— Там его нет?

— Ищем.

— Скинул мобильный, значит…

— Он пустился в бега, запутывает следы, мог уехать на любом другом поезде, пересесть по дороге. И все потому, что ты сообщила мне слишком поздно. Кто-то раньше растрепался. Кому еще ты говорила?

— Никому.

— А как же Валеев? Он ведь знал.

— Валееву я доверяю.

— А я нет. Что он делает во Владимире?

— Он в отпуске. Знакомится с древнерусской архитектурой.

— Издеваешься? Кому еще ты доверяешь служебные тайны?

— Вам! — выкрикнула Елена, но тут же взяла себя в руки и продолжила спокойно: — О Токаеве я рассказала только вам и никому больше.