Решальщики. Книга 4. Развал. Схождение - Андрей Константинов

— Ты и в самом деле так полагаешь?

— Разумеется.

— Уверяю тебя, Дима, что ЭТО место у Лильки не самое интересное. Есть «места» и получше.

— Безоговорочно верю, — скосив глаза в судейское декольте, подтвердил Дмитрий. — Выпьешь?

— Ой, я уже и так пьяная в корягу. Ну, разве что чуть-чуть шампусика?

Петрухин споро разлил по фужерам шампанское.

— Ну, за любовь?

— Типа того.

Они выпили. На сей раз — без брудершафта.

— А ты, значит, Лилькин хахель?

— Да нет — просто знакомый.

— Ладно врать-то? Думаешь, я не заметила, как она на тебя смотрела, когда оголялась?

— И как же?

— Она тебя хотела.

— Разве? Просто она немного того, перебрала.

— Разумеется. А то, что у пьяной женщины на уме, у пьяного мужчины никогда не получится.

— Не факт, — оскорбился за мужской род «пьяный мужчина». — В любом случае, Лилька для меня слишком юна. Я, знаешь ли, предпочитаю… более опытных женщин… Таких как…

— Как?

— Как ты — например. Кстати, Вика, что ты делаешь этой ночью?

— Еще не знаю. Покамест — жду звонка от своего хахеля.

— Жаль.

— Мне тоже. Потому как мой в последнее время…

Устьянцева не успела дорассказать, что там нынче не так с подполковником Архиповым, поскольку где-то приглушенно зазвучал голосок мобильного телефона.

Оба невольно сосредоточились на поисках источника шума, и оказалось, что таковой настойчиво требует к себе внимания Виктории Ивановны.

Судья достала из сумочки мобильник, посмотрела на номер и с плохо скрываемой досадой откомментировала:

— Черт! Легок на помине!

— Хахель?

— Он самый. Дима, обожди минутку, я сейчас. Только сильно не напивайся, ладно?

Устьянцева подхватила со столика сигареты и вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Выждав для верности несколько секунд, Петрухин подбежал к оной, осторожно приоткрыл на самую малую щелочку и настороженно вслушался…

— …Ты же мне говорил, что всё в ажуре?.. Я, как дура, поверила, санкционировала арест. А теперь мне вы намекаете, что Московцева якобы надо отпустить… Я вам что — девочка-целочка? Стажерка с юрфака?.. Я не кричу, просто у меня голос такой… Да чтоб вы там все провалились! У меня, между прочим, сейчас тоже могут быть свои дела… Да, именно ночью… Ладно, хрен с тобой. В каком ресторане?.. Да знаю, знаю… Хорошо, сейчас подъеду. Только постарайся сыскать достаточное количество аргументов, чтобы по приезду я не послала тебя. По фактам…

Устьянцева сбросила первый звонок, тут же набрала новый номер.

— Алло! Это «Такси-плюс»?.. Мне нужна машинка. Прямо сейчас… Хорошо, пусть будет в течение пятнадцати минут… Поедем?.. К ресторану «Фиолетт», площадь Ломоносова… Я в центре, районный суд на…

Отпрянув от двери, Дмитрий бросился к судейской сумочке. Убедившись, что Валентин Арнольдович продолжает — не на лаврах, но почивать, — он активировал жучка-зажигалку и пихнул в самые сумочные недра.

Затем, озираясь на дверь, спешно набрал номер Купцова и зашептал:

— Купчина! Ресторан «Фиолетт» на Ломоносова знаешь?.. Примерно через полчаса Устьянцева встречается там с Архиповым. По НАШЕМУ делу. Срочно звони Свириденке. И не дай бог, если у вас снова сбойнет техника! Всё, отбой связи…

Дмитрий скинул звонок, подхватил фужер и, упав на стул, принялся старательно косить под невинно-несильно выпивающего.

Санкт-Петербург, 26 декабря, пн.

Ни морозца, ни снежка к новогодним каникулам в Питер так и не завезли.

Более того, когда все прогрессивное католическое человечество отмечало Рождество, в городе на Неве вместо канонической Вифлеемской звезды взошла… вода: Питер переживал очередное наводнение. Причем такого размаха, что гидротехникам пришлось спешно закрыть судопропускные и водопропускные сооружения дамбы. Из-за чего более двадцати судов не смогли ни зайти, ни выйти из городского порта, а паром «Принцесса Мария», с тысячей пассажиров на борту, вынужден был в штормовую погоду болтаться в заливе.

После двухнедельной отсидки этим утром Петр Николаевич Московцев покинул мрачные стены не менее мрачного здания, что на улице Хохрякова[29]и первым делом улицезрел на воле зеленую травку. Равно как «осязнул» — кому-то, может, и противный, а вот персонально ему — уж такой желанный, ибо «вольный», моросящий дождь.

Делом вторым он выцепил взглядом слоноподобный джипарь с машиной сопровождения. Из чрева порождения американского автопрома выглянул собственною персоной господин Комолов и помахал ему рукой: дескать, вали сюда. Настроение Петра Николаевича тут же резко упало, вплоть до полной деморализации, однако деваться было некуда — он поплелся к джипарю и загрузился в салон.

А там, помимо Комолова, в данный момент находились еще двое — вусмерть перепуганный, клеркообразный и мышеподобный мужичонка, в очочках на носу и с портфельчиком на коленях, и грузный седовласый породистый армянин с сильным пытливым уверенным взглядом, от которого буквально разило опасностью.

— Добрый день, — поздоровался голосово сразу со всеми, а вот зрительно ни с кем конкретно Московцев.

Вот только обратного приветствия не удосужился. Вместо оного Комолов с ходу взял быка за рога:

— Как видите, Петр Николаич, мы свое слово держим. Вы — живы, относительно здоровы и — на свободе. Новый год будете встречать, как и положено — в тесном семейном кругу.

— Я… э-э-э… я на подписке, — зачем-то уточнил Московцев.

— Ну, а что такое подписка? Так, пустая формальность. Всего лишь напоминание о том, что в нашей жизни не стоит полностью расслабляться.

— Да-да. Я понимаю. Конечно.

— Я нарочно пригласил сюда уважаемого Самвела, подумав, что вы наверняка захотите лично его поблагодарить?

— А? Что?.. Ах, да-да, конечно, — рассеянно забормотал Московцев, никак не ожидая, что по выходу из застенков его прибудет встречать персона ТАКОГО ранга. — Спасибо вам огромное, Самвел… хм-мм… извините, не знаю вашего отчества?

— Э-э, для друзей нет отчеств, да?

— Да-да, конечно. Спасибо. Если бы не вы… если бы не…

Здесь у Петра Николаевича задрожали губы, в уголках глаз непроизвольно выступили слезы. Сейчас он был бесконечно жалок и неприятен.