Эхо чужих грехов - Марта Таро

Оторопевший от такого напора, Штерн молча поклонился. Долли уселась в кресло и попросила:

– Пожалуйста, Катя, распорядись, пусть принесут чай. Разговор у нас намечается долгий, и, если мы договоримся, думаю, что выиграют все.

За чаем супруга посланника изложила свой план:

– Платья Луизы произвели фурор на моих приёмах. Все дамы наперебой задают мне вопрос, кто моя модистка, а я пока молчу, нагнетаю интерес. Понятно, что Луиза очень талантлива, а изюминка с вышивкой делает её стиль абсолютно неповторимым. Теперь остается получить с этого доход. Катя уже вложила деньги в покупку здания и его переделку под мастерскую. Я беру на себя то, что никто, кроме меня, не сделает: я могу ввести платья Луизы в моду. Вам же, Иван Иванович, будет несложно открыть магазины по продаже этих платьев и поставлять нам необходимые ткани. Главное в этом деле – так всё выстроить, чтобы мы получали хорошую прибыль. Что касается меня, я готова вложить в это дело тридцать тысяч серебром, подаренные мне императрицей-матерью при моём отъезде в Берлин. Ну, что скажете?

Иван Иванович уставился на супругу посланника, потеряв дар речи. Наконец, придя в себя, он сказал:

– Простите, сударыня, но я ещё никогда не получал такого коммерческого предложения от дамы. Я начинаю думать, а не играете ли вы на бирже?

– Пока нет, но, может, с вами на пару и поиграю, – лукаво отозвалась графиня и взяла быка за рога: – Ну что, Иван Иванович, берете меня в дело?

– Конечно, ваше сиятельство, это большая честь для меня.

Долли засмеялась и предупредила:

– Я рада, но только с одним условием: когда мой муж обратится к вам с предложением, чтобы вы стали нашим поверенным и вели финансы нашей семьи, не говорите ему, что я тоже в деле. Самостоятельность женщины в глазах её мужа имеет определённые границы.

– А разве его сиятельство хочет меня нанять? – изумился Штерн.

– Уже хочет, я так расписала ему ваши таланты, что ему тоже захотелось стать вашим доверителем.

– Конечно, ваше сиятельство, всё будет так, как вы хотите.

Вот уже и Штерн попал под всеобъемлющее обаяние графини Ливен. Кто бы сомневался, что так и будет…

– Ну, что ж, дело начато, осталось победить, – отпустив поверенного, изрекла графиня Ливен. Катя не сомневалась, что рядом с Долли это лишь вопрос времени.

Долли весело и элегантно руководила всеми. Штерн по её указке открыл контору в порту и теперь то завозил ткани, то отправлял на континент платья. Готовые наряды, выставленные на продажу в новом магазине на Бонд-стрит, разлетались как горячие пирожки, а частные заказы выполнялись безукоризненно и приносили в кассу хорошие деньги. Долли настояла, что нельзя почивать на лаврах, а следует развивать успех и продавать также шляпки, бельё, веера и меха. Платья от мадемуазель де Гримон прорывали морскую блокаду и появлялись в лучших магазинах Европы.

Штерн, уверовавший в деловую хватку графини Ливен, предложил той и впрямь попробовать себя в игре на бирже, и Долли потихоньку от мужа стала приумножать своё личное богатство. Катя искренне ею восхищалась и стремилась всё время быть рядом. Долли научила её вновь улыбаться и радоваться жизни, и только по ночам, оставаясь одна в сумраке своей спальни, Катя плакала, и тогда её спасали только мысли о сыне.

В день, когда её сыну исполнился год, Катя сняла траур и впервые приехала на приём в «литературный» салон Долли. Графине Ливен хватило нескольких дней, чтобы приучить гостей к присутствию своей подруги, а уже через месяц все считали, что прекрасная, как солнечный день, графиня Бельская всегда была самым лучшим украшением салона.

Катя и сама удивлялась, как быстро привыкла к новой роли и, самое главное, насколько эта роль ей нравилась. Конечно, со стороны могло показаться, что графиня Бельская нуждается во всеобщем одобрении и в восторге поклонников, самым преданным из которых оставался Сергей Курский, но дело было в другом. Катю окрылил успех: всё у неё получалось, и она знала ответы на все вопросы. Жизнь бросила ей вызов, и Катя справилась. Она просто научилась жить, и это оказалось так здорово!

Лондонская зима уже сменилась весной четырнадцатого года, когда Долли попросила помочь найти дом, достойный того, чтобы в нём проживала великая княгиня.

– Екатерина Павловна (любимая сестра нашего государя) решила предварить его поездку в Англию, – сообщила графиня Ливен. – Императрица-мать написала мне, что не хочет, чтобы визит её дочери посчитали официальным, и можно ставить сто к одному, что Екатерина Павловна захочет прямо противоположного. Сколько себя помню, так было всегда. Так что придётся нам пройти по лезвию ножа, чтобы не обидеть ни ту, ни другую августейшую особу.

– Рядом с моим есть очень хороший дом, но он всегда закрыт. Штерн утверждает, что этот особняк принадлежит герцогу Гленоргу, а тот обычно живёт в своём имении, – вспомнила Катя и предложила: – Я могу договориться с прислугой, и мы, если хочешь, посмотрим дом.

– Прекрасно! Давай завтра утром и поглядим, – решила Долли.

Договориться с прислугой не составило труда, и подруги отправились смотреть соседний особняк. В стене, разделявшей усадьбы, имелась небольшая калитка, и они прошли через сад. Участок герцога оказался больше, чем у Кати, и, несмотря на огромные размеры дома, прилегающий сад был большим и тенистым. Кроме розария дамы обнаружили и тисовую аллею, и маленький пруд с золотыми рыбками, и мраморную беседку с ведущим в неё кружевным мостиком. Ну и сам дом, к счастью, не обманул ожиданий.

– Надо же, я даже не могу поверить, что мы в Лондоне – это просто рай! – воскликнула Долли. – Давай пошлём Штерна на переговоры и, если хозяин согласится, снимем дом для великой княгини.

– А какая она, Екатерина Павловна? – устав бороться с любопытством, спросила Катя.

Выражая высшую степень восхищения, Долли закатила глаза и объявила:

– Като – единственная в семье, кто унаследовал характер от бабки Екатерины, недаром что тёзка. Эта девушка отказала Наполеону – побрезговала стать женой императора, а замуж вышла за нищего немецкого принца и заставила брата сделать того генерал-губернатором Тверского края. Все думали, что она чудит, а Като устроила для себя отдельную столицу. А причина в том, что она всегда должна быть первой. Поэты, писатели, историки – все съехались в Тверь. Ну и в делах благотворительности дочка наступает на пятки своей матушке.

Показалось ли Кате, что в словах подруги мелькнул отблеск иронии? Но Долли выглядела так же, как всегда, – милой, благожелательной и очень деловой.

– Получается, что в России великая княгиня делает много добра, но зачем она тогда едет сюда? Как же можно оставить без присмотра такие начинания? – удивилась Катя.

Долли лишь вздохнула. Похоже, что не всё было так радужно.

– Екатерина Павловна овдовела: муж её умер в декабре двенадцатого года, и она больше не хочет возвращаться в Тверь. Отправилась за братом на войну, а теперь едет в Англию, собирается готовить почву к его визиту. Императрица-мать написала мне личное письмо, где намекнула, что все в семье устали от Екатерины Павловны и просто жаждут найти ей нового мужа. Так что мне следует хорошенько подумать на эту тему.