Троянская лошадка - Андрей Дышев

– Третьей прыгала я, – отозвалась Марго, кинув веточку, которая служила шампуром, в костер и облизала пальчики.

– Правильно! Вот и разобрались! – сказала тетя Алла. – Я уже стояла у двери. Ритуля выпрыгнула, дверь за ней закрыли, и тут вдруг как шарахнет!

Крот, который наматывал круги вокруг костра, прислушиваясь к словам кардиолога, остановился. Марго мельком глянула на меня, мол, видишь, я не лгала, когда рассказывала тебе про хлопок.

– Что шарахнуло? – уточнил Крот. – Что там могло шарахнуть?

Тетя Алла покрутила головой.

– Не знаю!.. Ой, боже мой, как я волнуюсь! – Она взялась сначала за сердце, потом за кружку. Посмотрела в нее и поставила на место. – Звук был громкий, неприятный – будто бутылка об асфальт. Меня отбросило к стене, и я затылком – шварк! Свет погас – или это у меня в глазах потемнело? – все закричали, потом что-то затрещало, а потом я, наверное, потеряла сознание… Я вас прошу, – обратилась она к Лобскому, протягивая ему кружку. – Плесните еще глоточек, а не то нервы сейчас мне на шею намотаются!

При полной тишине, которую нарушал разве что треск костра, Крот налил в кружку спирт. Кардиолог выпила профессиональный напиток и, облизнув губы, продолжила:

– Когда я очнулась, то увидела такое… Ребяточки, милые мои, не дай вам бог такое увидеть! Мне сначала показалось, что я в канализационной трубе валяюсь, даже не поняла, что это самолет. Стену, за которой туалет находился, срезало, и там пустота, белый свет. Под нами река, над нами скала. Я себя трогаю и не могу понять, целы ли ноги. Хорошо, нашла под сиденьем бутылку – и как она только уцелела? Промыла, в общем, все свои ссадины и царапины, все продезинфицировала…

– Кроме вас, еще кто-нибудь уцелел? – перебил Крот.

– Конечно! А кого, по-вашему, я в лесу искала? Это было просто чудо! Я потом всем говорила: молитесь, молитесь за свое чудесное спасение!

– Так кто же уцелел? – нетерпеливо повторил вопрос Крот.

– А те, кто не вывалился из отсека. Все, кто удержались в нем, уцелели. Во-первых, Акулов. Помните этого сердитого молодого человека? У него вообще ни одной царапинки не было, в рубашке родился. Во-вторых, Илья Тимофеевич…

– Тренер? – наконец догадался я. – С лысиной?

Крот как-то странно взглянул на меня, словно заподозрил меня в совместном с тетей Аллой умопомешательстве.

– Да, да! – подтвердила тетя Алла и сокрушенно покачала головой. – Но он весь поломался, весь. У него и рука была сломана, и ребра. Он так кричал, так кричал! Даже водку пить не смог!.. И еще мальчишка – не знаю, как его зовут, – кучерявенький такой, румяный, словно девушка. У него что-то со спиной случилось, разогнуться не мог.

– Значит, выжило четверо? – спросил я.

– Если считать и меня тоже, то четверо… – подтвердила тетя Алла.

Крот снова стал ходить вокруг костра, погруженный в тягостные мысли. Какие выводы так испортили ему настроение? Может, он ужаснулся тому, сколько едоков вдруг свалилось ему на голову? В отличие от него, Марго этот вопрос вряд ли волновал. Она смотрела на кардиолога как на экран телевизора, по которому шли новости и диктор рассказывала о крушении самолета. Такие события! И она в центре их!

– Акулов такая умница! – продолжала кардиолог. – Он смог подняться по скале, а потом вытащил всех нас. Мы с ним перебинтовали и Илью Тимофеевича, и мальчика. Потом решили так: Акулов пойдет за помощью, а я останусь с ранеными. Хорошо, что уцелела кое-какая еда и водка, так что можно было беспрерывно дезинфицироваться…

Она замолчала, чтобы перевести дух. Мне трудно было сохранять спокойствие, выдерживая эту паузу. Я знал, что случилось с Ильей Тимофеевичем. Значило ли это, что такая же участь постигла и кудрявого парня? Я надеялся получить ответы на все свои вопросы, дослушав кардиолога до конца. Крот зачем-то приволок свой рюкзак, который лежал поодаль, и лег на гальку, положив на него голову. Марго подсела ближе ко мне, нащупала в темноте мою руку и стала теребить мои пальцы.

– Ночь прошла относительно спокойно, – рассказывала дальше тетя Алла. – Но я почти не спала. Обхаживала своих мальчиков, как наседка цыплят. То одному попить, то другому рану перевязать. Илья Тимофеевич вдруг жену свою вспомнил и плакать начал. Уж как я его успокаивала! С трудом водкой его отпоила, и только тогда он смирился и немного поспал. Утром я их всех накормила, правда, мальчик тот почти не ел, ему плохо было. А Илья Тимофеевич ничего, даже встал разочек, чтобы в туалет сходить. А я все хлопочу, хлопочу. И понадобилось мне за водой сходить к роднику – Акулов нашел родничок где-то неподалеку. Взяла я бутылку и пошла. И вдруг на полпути я почувствовала слабость – ведь ночью я почти не спала, – вот и прилегла под кустиком и сразу потеряла сознание. А потом глаза открываю, и сразу мою голову пронзает мысль: а как же там мои мальчики, мои деточки? Я бегом назад… Ох, опять руки трясутся! Ну что ты с ними сделаешь? Нервы, нервы…

Крот сделал вид, что не понял намека, и не пошевелился.

– Возвращаюсь я, – рассеянно произнесла тетя Алла, будто забыла, что было дальше, – возвращаюсь… Бегу во весь дух, кусты ломаю… аж сердце зашлось…

– Да что ж вы так тянете! – вдруг не выдержал Крот, резко поднялся и уперся тяжелым взглядом в глаза тети Аллы. – Заснуть можно от вашего рассказа! Что вы увидели, когда вернулись! Отвечайте коротко и по существу!

– Хорошо, – негромко ответила тетя Алла. – Я вернулась… а моих мальчиков и след простыл.

– Куда ж они могли деться, раненные-то? – усмехнулся Крот. – Может, вы не на то место вернулись? Может, у вас после потери сознания наступил делириозный синдром, и вы утратили пространственную ориентацию? И почесали через лес напролом, а раненые так и остались в лесу?

– Нет, я не ошиблась, – прошептала тетя Алла и перевернула кружку над открытым ртом, пытаясь вытряхнуть из нее последнюю каплю. – Я хорошо помню ту полянку.

– Да мало ли что с вашей головой могло случиться после такого потрясения! – махнул рукой Крот и снова лег. – Плюс к этому неожиданные потери сознания, регулярная дезинфекция…

– Как знать, как знать, – пробормотала тетя Алла.

– Постойте! – вмешался я, обратившись к ней. – Как долго вас не было рядом с ранеными?

– Я часы не люблю носить, – ответила тетя Алла, растягивая звуки и поглаживая покрытое синяками и царапинами запястье. – Счастливые времени не замечают… Может быть, часика два. Или три.

– Или четыре, – добавил Крот, глядя в звездное небо. – А может быть, пять. Уложите ее спать, Кирилл! Уверяю вас, что утром мы услышим этот же рассказ в совершенно иной интерпретации. Я больше чем уверен, что она случайно или с умыслом оставила этих несчастных в лесу. Какая ей радость сидеть с немощными мужиками, дожидаясь помощи, если на финише ждет своего хозяина чемоданчик с тремя сотнями тысяч баксов?