15 ножевых - Сергей Линник

* * *

Бэлла Марковна встретила меня настороженно. Сначала кто-то посмотрел в глазок. Потом из-за цепочки вылезла голова крашеной блондинки.

– Здра… – начал я, но она прижала палец к губам и, повозившись, открыла дверь. Заперла на три замка и цепочку и так же молча повела меня в ванную.

Предэмиграционная паранойя в цвету. Естественно, разговор прошел под грохот и бульканье от открытых на полную кранов. Как ни странно, конструктивный диалог сложился моментально, стоило мне только достать из кармана носовой платок, а из него – перстень.

После легкой порчи зеркала Бэлла Марковна воодушевилась и предложила тут же сумасшедшие деньги – целых полторы тысячи рублей. Я решил на этом закончить. Даже увеличение суммы вдвое после долгого и тошнотворного торга не даст нормальных денег. Да лучше я Давида попрошу, у них там, в Абхазии, богатых людей хватает. Или в Москве будущих эмигрантов поищу. А торговаться с этой дамой, которая меня за слабоумного держит, – только время терять.

Но, наверное, блеск бриллианта уже успел поразить сердце и ум несчастной женщины, и она тут же предложила более разумный путь: пойти к знакомому ювелиру, чтобы тот дал оценку. А после этого, естественно, продолжить. Подумав, я согласился. По крайней мере, хоть буду знать, от чего плясать.

Оделись, пошли. Улица Ленина здесь мало того что короткая, так еще и вся почти из старых домов XIX века. Вымощена брусчаткой, посередине которой проложены трамвайные рельсы, но мы пешочком: перешли мост, еще квартал и зашли в ничем не примечательное здание.

Ювелир мне сразу понравился: серьезный мужик, лет пятидесяти, с умным лицом. Такими изображали старых опытных рабочих в советском кино: степенный дядечка с непременными усами и в очках. Вот только у этого растительности на лице не имелось. А окуляры – простые, в роговой оправе. Да и одет он был в обычный синий рабочий халат, весьма поношенный, кстати.

Едва мы зашли, он, только глянув на Бэллу Марковну, тут же отправил приемщицу в магазин, за пирожными к чаю. Видать, моя спутница тут считалась очень хорошей клиенткой. Едва увидев перстень, он спокойно взял его, глянул со всех сторон и пригласил нас в мастерскую. Бровью не повел после детального осмотра! Спокоен как удав!

– Изделие иностранное, видите, проба стоит; 18К, восемнадцать карат, семьсот пятидесятая на наши. Вот это платина, скорее всего, – ткнул он в сероватое включение. – Точно не белое золото и не серебро. Само изделие, без камня, оценить достаточно просто. – Он бросил кольцо на весы и выставил вес малюсенькими гирьками. – С камнем сложнее. Я в этом деле больше двадцати лет, но такой впервые вижу. – И, что-то поддев, легко вытащил бриллиант, а затем положил его на весы. – Ого! Три карата без малого. Это очень большой бриллиант.

Затем ювелир вставил в глаз какое-то оптическое приспособление, начал что-то беззвучно считать губами. Мы терпеливо ждали.

– Шестьдесят две грани! Это вам в Москву. Здесь точно никто не скажет. Тут, как я сказал, нужна консультация специалистов.

– Евгений Александрович! – Бэлла молитвенно сложила руки. – Ну хотя бы приблизительно!

– Тысяч шестьдесят. Может, больше… – Ювелир пожал плечами. – Кому и как еще продавать…

Бэлла ахнула, я тоже вздрогнул. Ювелир тем временем вставил камень обратно, протянул мне перстень.

Глава 19

Стоило нам выйти из мастерской, я прихватил женщину за локоток и предложил прогуляться.

– Сорок тысяч, сделка сразу!

– Андрей! Это безумные деньги!

– И они у вас есть.

– А у вас нет такого покупателя.

– Никуда не тороплюсь, поищу в Москве. Не вы единственные выезжаете из Союза.

Этот аргумент подействовал. В глазах Бэллы Марковны колыхалась вся многовековая печаль ее родного народа, с которым она так стремилась воссоединиться – от вавилонского плена до Майданека и Олимпиады 72 года. Ради того чтобы сбылось наконец новогоднее пожелание «В следующем году – в Иерусалиме», она, похоже, готова была пожертвовать многим – но сумма и правда оказалась велика.

– У меня нет таких денег, Андрей. Если завтра… может, тридцать пять я смогла бы…

– Я сегодня уезжаю, Бэлла Марковна. Что бы ни стряслось.

– Но что же делать? Я даже не знаю…

– У вас случайно не стенокардия? – спросил я вдруг.

– У меня с сердцем все в порядке, можешь поверить… – Бледная до этого, моя собеседница внезапно слегка покраснела.

– Но я же вижу, вас жаба душит, – улыбнулся я.

– Я знаю, что стенокардия – грудная жаба, – отмахнулась Бэлла Марковна. – У меня сейчас не то состояние, чтобы шутить… Тридцать три с половиной я могу отдать немедленно. Ни рублем больше. Андрей, пожалуйста, продай мне этот перстень! – Вот так жалобно только великие артисты могут, наверное. – Ну давай на остаток суммы я напишу расписку! Я Вале отдам! Вот увидишь!

Ага, упорхнешь за бугор – и плакала расписка. Куда с ней идти? В Мосгорсуд? А с другой стороны, подарочек от буржуина пришел неожиданно и бесплатно. Сам Хаммер давно уехал и внучку забрал. Чего тут мелочиться? Отдаст она остаток, не отдаст – разницы особой нет. Но показывать это нельзя, а то этот плач может продолжаться до тех пор, пока я ей перстень бесплатно не отдам.

– Хорошо. Тридцать три с половиной наличкой и расписку на семь, – медленно сказал я.

– Как так? Это же больше сорока?.. – снова охнула покупательница.

– Вот так. За то, что обмануть меня хотели. Не было бы полутора тысяч, я, может, и за двадцать пять отдал бы.

Это я уже не мог отказать себе в маленьком удовольствии. Пусть эта жлобка ищет виноватых в зеркале.

Дома у Бэллы Марковны все опять проходило в полной тишине. Снова гремели водопады и приемник проводного радио рассказывал про рекордные цифры мясозаготовок у животноводов Ставрополья.

Хозяйка долго проводила раскопки на кухне и в спальне, в итоге притащила одну пачку сотенных, одну – полтинников и семь – четвертаков. Хорошо хоть десяток не было. Тут я порадовался, что взял с собой хозяйственную сумку. Такую гору макулатуры по карманам не рассовать, топорщиться будут сильно.

Считать все это не хотелось. Девять пачек – столько же сотен купюр. Но положение обязывает. И мы приступили к этому увлекательнейшему занятию. Интересно, а где семья Бэллы Марковны? Вон, на фотографиях и муж, и деточек двое, судя по всему, школу заканчивать должны. А ну как вылезет из спальни Мойдодыр, пока я увлеченно мусолю их денежки, и тюкнет по голове. А ночью вынесут и в Оку бросят, тут рядышком совсем. Я невольно отодвинулся поближе к окну.

В одной