Жена Петра Великого. Наша первая Императрица - Елена Раскина

Марта чувствовала неладное всю эту бесконечную неделю, прошедшую после визита Меншикова. Ах, неспроста дал ей лукавый Менжик свое кольцо! Это кольцо представлялось Марте источником всяческих будущих несчастий, она не смела носить его, но выбросить его она почему-то не решались. Иногда доставала из потайного ящичка, держала на ладони, думала о разном… Мысли по большей части были тяжелые. Ей вспоминался обжигающий взгляд «галантного кавалера», советника и друга страшного царя московитов. Неужели этот Менжик, сын литовского шляхтича, на ужасных стрелецких казнях сам рубил головы несчастным, как рассказывала Аннушка Шереметева? Неужели его приход в шереметевский дом принесет ей, пленнице, еще большие несчастья? При этом Марта не чувствовала к Менжику отвращения, скорее какой-то болезненный лихорадочный интерес. Она боялась не его самого, а того неизведанного и неотвратимого, что стояло за ним.

За эти дни Марта много раз вспоминала свое видение в Мариенбурге, случившееся, когда пастор Глюк читал историю царицы Эсфири. Тогда воспитаннице пастора привиделся веселый и дерзкий офицер при усах и шпаге, а потом и грозный азиатский царь. Этот галантный офицер из ее видения был как две капли воды похож на Меншикова! Значит, сбывается первая часть давнего страшного предсказания, вместе с обходительным красавцем-офицером придет и сам суровый царь Артаксеркс! Придет и заберет ее, как некогда — бедняжку Эсфирь! «О, Йохан, Йохан, почему ты не приходишь за мной!».

Марта, как могла, успокаивала себя тем, что это — пустые женские страхи, что Йохан никогда в жизни не забудет ее и будет искать хоть в Московии, хоть на дне морском, хоть в океане небесном! Да и фельдмаршал Шереметев — человек благородный и честный — не отдаст ее, словно рабыню, ни Меншикову, ни царю Петру. Пару раз Марта почти решалась бежать — через огромные пространства, домой, на руины Мариенбурга… Только бы оказаться подальше от этой неприветливой серой Московии с ее страшным царем и непонятным народом! Но тут рассудок подсказывал ей, что бегство — не выход. Одна, без денег, без провожатых, без средств к существованию, она непременно сгинет на бескрайних, как горе, русских просторах. И Йохан тогда уж точно никогда не найдет свою любимую жену! В то же время многим шведским офицерам и солдатам известно, что ливонская пленница Марта Крузе попала в дом к фельдмаршалу Шереметеву, здесь, и именно здесь ему и следует искать ее… Так Марта и не решилась на побег, а потом судьба пришла за ней в лице рокового галанта — Меншикова.

Марту разбудил Порфирич, выглядевший чрезвычайно значительно и даже торжественно:

— Вставай, девонька! — сказал он. — Борис Петрович с тобой говорить хочет.

— О чем? — удивилась Марта. — Какие могут быть разговоры ночью?

— Вставай да одевайся! Боярин сам все обскажет! — оборвал ее шереметевский денщик. — Живо, живо! Не возись с волосьями-то, и так хороша… Платье надень и иди, я за дверью подожду.

Марта поняла, что больше ничего от Порфирича не добьется, наскоро оделась и последовала за ним к Шереметеву.

Борис Петрович долго молчал, оглядывал Марту с ног до головы, как будто видел ее впервые. Потом тихо сказал:

— Беда пришла, дочка. Проклятый Данилыч забрать тебя хочет. Государев указ состряпал: велено тебя в дом к нему доставить, вроде как экономкой. Ты девка умная, сама знаешь, чего он, котяра блудливый, от тебя вожделеет. Бежать тебе, дочка, надобно…

— Зачем сразу бежать? — не поняла Марта. — Я откажусь, и все! Не буду ему служить!

— Отказаться нельзя, — отрезал Шереметев. — У нас воля царева всем закон!

— А мне — не закон! — дерзко ответила Марта.

— Коли ослушаешься, силой тебя заберут!

— А разве вы, господин фельдмаршал, первый российский полководец, не в силах защитить меня, как много раз обещали? — воскликнула Марта, и в голосе ее прозвучало почти презрение. Шереметев вопреки ее ожиданиям не оскорбился, а посмотрел на нее, словно на непонятливого ребенка.

— Так-то оно так, девочка. Только против воли царевой я ничего не смогу, — с затаенной тоской ответил он. — Тебя не спасу и семью свою на погибель пущу. Не прощает государь наш супротивников своей воли. Одно тебе остается — беги, не мешкая!

— Хорошо, господин фельдмаршал, — тихо сказала Марта. — Вы разрешите мне собраться в дорогу? Я покину ваш дом еще до наступления утра, если такова ваша воля.

— Да ты впрямь как дитя малое! — воскликнул фельдмаршал. — Разве я гоню тебя? Ты ж мне все равно что своя… Защитить не могу, а спасти сумею! В сельце моем дальнем, у Порфирича, спрячься пока от греха. Его с тобой пошлю. Он тебя словно иголку в стогу сена схоронит, он на такие дела мастер! Беги, девонька, Христом Богом прошу! Спаси меня от греха, не могу я тебя охальнику Данилычу отдать, но воли государевой ослушаться не смею…

— А Йохан?! — в отчаянии воскликнула Марта. — Как же Йохан?! Как он найдет меня? Может быть, я лучше укроюсь в доме у моего приемного отца — пастора Глюка?

— Не дури, девка! — рассердившись, прикрикнул на Марту фельдмаршал, но тотчас вновь смягчился. — У Глюка тебя Менжик проклятый в первую голову искать станет. Подалее схорониться надобно. Ежели солдат твой по милости Божей объявится, я дам ему знать, где ты. Хороший он, как видно, человек. Ты иного не полюбила бы… А ныне поспешай, дочка. Аннушке я с утра поклон твой сам передам. Поди сюда, благословлю!

Марта подошла к фельдмаршалу и обняла его, как отца. Просто положила голову ему на грудь, как когда-то — пастору Глюку.

— Благодарю вас, господин фельдмаршал! — с чувством сказала она. — Вы на самом деле добрый и благородный! Я никогда не забуду этого.

Появился Порфирич, ждавший за дверью. Шереметев молча кивнул ему.

— Иди к себе, девонька, — сказал денщик. — Я за тобой через час приду, тогда и поедем.

Марта дошла до своей комнаты, словно в нелепом, кошмарном сне. Мысли теснились в ее пылающем мозгу, а всемогущая судьба снова толкала на путь испытаний… Или, быть может, на путь спасения?

— Что же вы бродите по дому ночью, фрау Крузе? — голос Шереметева-младшего, Михайлы Борисовича, прозвучал так внезапно, что Марта вздрогнула. Он ждал ее, прислонясь к стене в полутемном переходе, подле двери.

— Бежать решились? Батюшка вас бежать надоумил? — вкрадчивым, но не сулившим ничего хорошего голосом поинтересовался Михайло Борисович. — Только у нас на Руси от великого государя никому и никуда не скрыться. Об этом господин фельдмаршал, конечно же, умолчал в беседе с вами?

— Планы вашего отца относительно моей скромной персоны вас не касаются! — отрезала Марта и хотела было уйти, но Михайло Борисович преградил ей путь. Лицо его, на которое бросал слабые красноватые отсветы трепещущий огонек ночника, казалось встревоженным.

— Выслушайте меня, фрау Крузе… Марта! — голос младшего хозяина зазвучал человечно и почти просительно. — Я все знаю, и о намерениях Алексашки Меншикова, и о желании батюшки спасти вас. Я все слышал!