Паук приглашает на танец - Варя Медная

— Что там, Нора?

Она задрала голову и понизила голос до страшного шёпота:

— Доктору Хэлси нужна помощница. Миссис Меррит мне велела помогать, мол, сама она не переносит вида крови. Она сейчас в кухне — разве что не прополоскала нос нюхательной солью! А мне каково? — пожаловалась девушка и сморщила личико.

— Думаю, тебе не придётся ничего делать, — постаралась успокоить её я. — Просто будешь подавать доктору бинты и менять воду.

— Надеюсь, — вздохнула Нора, — а ну как шить заставит? Маменька любит повторять, что саван и тот не доверила бы мне кроить.

— Едва ли это понадобится.

На втором этаже хлопнула дверь, и раздраженный голос врача раздался в коридоре. Он нетерпеливо окликнул девушку, и Нора тут же скрылась из виду, а я вернулась в классную комнату.

Этажом ниже ученый муж продолжил своё вещание. Голосовые возможности этого джентльмена легко позволили бы ему выступать с ораторской трибуны. Можно было подумать, он находится в соседней комнате. Но, увы, громкость и четкость это отнюдь не одно и то же — слов было не разобрать. Его монолог периодически перемежался паузами, из чего можно было заключить, что леди Фабиана всё же ему отвечала. Хотя не вполне ясно, каким образом. Впрочем, возможно, он просто рассуждал вслух или давал пояснения без какой либо реакции с её стороны. Длилось это недолго — минут через пять снизу послышался тоненький визг, а потом звук упавшего тела.

Я постаралась не выдать своего волнения при детях.

— Беула, будь любезна, проследи, чтобы виконт и миледи добросовестно выполнили домашнее задание. На сегодня урок окончен.

Я неторопливо вышла в коридор, прикрыла за собой дверь, а там приподняла подол и со всех ног кинулась к лестнице. Возмущенный доктор уже выволок наружу едва держащуюся на ногах Нору.

— Ой, мамочки мои, мамочки мои, — тоненько повторяла она.

Я бросилась к ним и поддержала девушку.

— Что с ней?

— Нежные же нынче служанки пошли, — проворчал он, пощёлкивая измазанными кровью пальцами у неё перед носом, — всего-то и требовалось, что края пореза стягивать.

Нора держалась за стенку и за меня, чтоб не упасть.

— Приведите её в чувство, а мне надо закончить дело.

Он отвернулся к двери и взялся за ручку.

— Может быть, я смогу вам помочь, сэр?

— Мне некогда подавать нюхательные соли и махать надушенным платочком, — отрезал он.

— Это не понадобится.

— Видели когда-нибудь кровь?

Я кивнула, постаравшись выглядеть уверенно. Он на секунду задумался.

— Идёмте, — махнул он и нырнул в комнату.

— Ты в порядке, Нора? Сможешь стоять? — наклонилась я к служанке, и она, часто дыша, сделала мне знак следовать за ним.

Я не заставила себя ждать и поспешила в комнату. Голова немедленно закружилась от удушливой смеси дорогого парфюма и горько пахнущих лекарств. Вот уже второй раз за день мне приходилось иметь дело с больными. Всего один этаж отделял пациентов, но какой разительный контраст: коморка мистера Фарроуча казалась тесным чуланом по сравнению с роскошно обставленным будуаром графини, где со всех сторон мерцали, блестели и сверкали гладкие, полированные, драгоценные и полудрагоценные поверхности.

Сама леди Фабиана полулежала с закрытыми глазами на высокой кровати, поддерживаемая огромными атласными подушками, как облаками. Я удивилась, увидев, что даже сейчас она не сняла свои длинные перчатки. Когда я вошла, её глаза приоткрылись, потом распахнулись, а затем гневно сощурились. Она приподнялась на локтях и вперила в доктора возмущенный взгляд, указывая на меня.

Несмотря на бледность, она не выглядела испуганной и ослабевшей. Я изо всех сил старалась не смотреть на багровый след, протянувшийся кровавой улыбкой под её подбородком. Сбоку торчали суровые нитки: обморок Норы прервал работу на половине. Вода в стоявшем на столике тазу напоминала клубничный компот, рядом валялись испачканные бинты. Я вздохнула поглубже, отчего стало только хуже — во рту появился противный привкус лекарств.

— Вот, другую помощницу привёл, — преувеличенно бодро начал доктор и поправил закатанные рукава, — эта обещает покрепче быть. Ну-ну, не стоит так волноваться.

Он взял графиню за плечи и решительно уложил обратно. Потом обернулся ко мне.

— Подойдите, мисс.

Я послушно приблизилась и встала сбоку. Леди Фабиана хоть и не могла говорить, но красноречивее всяких слов сверлила меня взглядом. Можно было подумать, в её несчастье виновата я.

Доктор наклонился к новенькому саквояжу с серебряными гвоздиками, который странно контрастировал с простой рабочей одеждой, и выудил оттуда искривленную иглу.

— Я слышал, в этом сезоне стоячий воротничок — писк моды, — обратился он к леди Фабиане, — да и с супруга теперь сможете потребовать колье на два пальца шире. В общем, куда ни глянь — одни преимущества.

Ни на минуту не прекращая болтовни, он ловко протёр иглу, нагрел над пламенем свечи и вдел нитку.

— Подержите вот здесь, — обернулся он ко мне. Не бойтесь: она в сознании, но ничего не чувствует.

Я сделала, как он велел.

— А уж как мужчины падки до женщин с томной хрипотцой в голосе…

Он ещё долго продолжал в том же духе, не замечая взгляда леди Фабианы. Теперь я понимала, почему постоянно слышала его из классной комнаты. Доктор руководствовался лучшими побуждениями, стараясь отвлечь пациентку. Просто, не отличаясь чуткостью, выбирал для этого не самые подходящие темы. Ему повезло, что графиня не могла говорить. В противном случае он рисковал, к примеру, самолично выколоть себе глаза, а затем пришить обратно этой же иглой.

— Ну вот и всё, — удовлетворённо заключил он, затягивая последний стежок, звонко откусывая ножницами нитку. — Через пару недель хоть в хоре сможете петь. А шовчик и с лупой не разглядите.

Доктор сильно вспотел во время работы, а не то его одежда непременно вспыхнула бы от взгляда, которым его наградила графиня. Оставалось только поверить ему на слово, потому что сейчас жуткие нитки на нежной шее производили неизгладимое впечатление.

— А вы молодцом, — сказал он мне в коридоре.

— Благодарю.

— О должности сестры милосердия не думали?

— Я гувернантка, сэр.

— Вот как? — приподнял брови он и окинул меня куда более заинтересованным взглядом.

Впрочем, я понимала, что интерес имеет чисто научное, а не романтическое основание.

— А вы смогли бы… — он махнул в сторону закрытой двери, не зная, как выразиться лучше.

Я тут же поняла, что он имеет в виду.

— О нет, — поспешила ответить я, — у меня для такого не хватит ни сил, ни навыков. Малюсенький порез, крошечная ранка — ещё куда ни шло. Но я не доктор, а потому графиня рисковала бы остаться с уродством на всю жизнь. А вы сотворили чудо, наложив столь ровный шов.