Русские генералы 1812 года - Яков Нерсесов

Дохтуров при поддержке Коновницына и Бороздина с трудом, но остановили под Малоярославцем продвижение французов на юг – не пустили к Калуге.

В зависимости от того, кто получал свежие подкрепления, противники то теряли город, то отбирали обратно: картечь и штыки опрокидывали то тех, то других. Восемь раз Малоярославец переходил из рук в руки. Лишь ночной мрак остановил сражающихся. Наполеон остался в центре, а Кутузов отошел на южную окраину. В том жарком бою русские потеряли более 3 тыс. человек, а французы – 5 тыс. (по французским данным, соотношение было иным: 6 тыс. – русские, 5 тыс. – французы). Сражение за Малоярославец явилось для обеих армий пробой сил. Кутузов понял, что большое дело затевать еще рано, поскольку «солдаты, среди которых было много рекрутов, еще не были готовы полностью и погибло много офицеров». Наполеон убедился, что русская армия окрепла и пробиться на Калугу силой мало надежд: Кутузов занял исключительно выгодную позицию на высотах и за Немцовским оврагом. К тому же русских было 90 тыс. против 70 тыс. неприятеля. Михаил Илларионович доложил царю: «Завтра, я полагаю, должно быть генеральному сражению, без коего я ни под каким видом в Калугу его не пущу». Неудача французов в жестоком бою под Малоярославцем означала очень многое: у наполеоновской армии была окончательно вырвана инициатива, произошел коренной поворот в войне.

Наполеон понимал, что новое сражение может кончиться для французской армии катастрофой. Попытка польского корпуса Понятовского обойти Малоярославец у Медыни получила жесткий отпор от казаков Платова. А посланный в разведку осторожный и рассудочный маршал Бессьер вернулся с неутешительными сведениями. По его мнению, в случае наступления на юг придется шаг за шагом пробиваться с тяжелыми боями. Наполеон неохотно согласился с ним и склонился над своими картами.

Ночью в небольшой деревушке Городне французский император собрал военный совет, в котором участвовали наиболее близкие ему военачальники: Даву, Мюрат, Бессьер и принц Евгений. Спорили долго, но так и не пришли к единому мнению, и наутро Бонапарт лично отправился на рекогносцировку. С небольшим конвоем он чуть не попал в плен к казакам Платова. Если бы не подоспевшие польские уланы, война могла бы кончиться уже тогда. Чудом спасшийся Наполеон вернулся в Городню, но затем все же довел рекогносцировку позиций до конца. Вечером он снова вызвал маршалов на совет. На этот раз прений не возникло – движение на Калугу с ее продуктовыми складами невозможно. Никогда прежде маршалы не видели своего императора таким растерянным. Схватившись обеими руками за голову, он неподвижно сидел, облокотясь на стол, устремив взор на карту. Всю ночь Наполеон провел в мучительных размышлениях.

C.B. Герасимов. М. И. Кутузов на Бородинском поле. 1952 г.

«Эта каналья Кутузов не получит от меня новой баталии», – в сердцах заявил он на следующий день. Многолетний боевой опыт предостерег его от рискованного шага. Впервые в жизни Наполеон отказался от генерального сражения: в случае поражения катастрофа была неминуема. Оставался один путь – назад, на Смоленск, через Можайск, по той же Старой Смоленской дороге, по которой французы пришли к Москве. Кутузов взял стратегический реванш за Бородино: в первый раз за всю кампанию Наполеон повернулся спиной к русской армии. Выгнанная на Старую Смоленскую дорогу французская армия вытянулась в одну огромную колонну.

«С того момента, – пишет о Наполеоне участник похода в Россию французский генерал де Сегюр, – он стал видеть перед собой только Париж, точно так же, как, уезжая из Парижа, он видел перед собой только Москву. Это был поворотный момент в его судьбе. Завоевание мира прекратилось. Началось крушение Великой Империи».

Итак, Наполеон сломлен! Теперь они с Кутузовым поменялись ролями! Французский император избегал сражений и быстро уходил на запад. Началось его бегство. «Я мог бы гордиться тем, что я первый генерал, перед которым надменный Наполеон бежит!» – писал тогда Кутузов.

Кутузов не стремился навязать Наполеону решительное сражение. Уповая на «нанесение величайшего вреда параллельным движением и действиями на операционном пути» отступавшего врага, он шел южнее, прикрывая богатые южные провинции России от возможного прорыва наполеоновской армии. Кутузов лишь наседал и наскакивал, вырывал и откусывал куски из разлагавшегося тела Великой армии. Русский авангард Милорадовича постоянно висел на хвосте Наполеона; севернее Смоленской дороги его теребили казаки Платова и отряд Э. Ф. Сен-При, а южнее – отряд Орлова-Денисова.

Колоцкий монастырь – Вязьма – Дорогобуж – Духовщина – Ляхово – Красный – Березина – вот основные места боев между русским авангардом и разрозненными частями наполеоновского арьергарда.

Ермолов в мемуарах рассказывал о том, как Кутузов вел войну с бегущим из Москвы Бонапартом. В сражении под Тарутином: «порой Кутузов командовал наступать, но чрез каждые сто шагов войска останавливались почти на три четверти часа; князь, видимо, избегал участия в сражении». Когда шел бой под Красным, Ермолов застал Кутузова и Беннигсена мирно завтракавшими. Узнав, что под Красным жаркое дело, Кутузов просиял от удовольствия и сказал: «Голубчик, не хочешь ли позавтракать?» Во время завтрака Ермолов просил Беннигсена пол держать его в необходимости усилить авангард для разгрома неприятеля, но тот упорно молчал. Лишь только Кутузов покинул их, как Беннигсен с укоризной промолвил: «Любезный Ермолов, если б тебя не знал с детства, я бы имел полное право думать, что ты не желаешь наступления; мои отношения с фельдмаршалом таковы, что мне достаточно одобрить твой совет, чтобы князь никогда бы ему не последовал». В Полотняных Заводах Кутузов, похоже, намеревался расположиться на зимние квартиры, так что однажды Толь, придя в отчаяние, вбежал к Коновницыну и вскричал: «Петр Петрович, если мы фельдмаршала не подвигнем, то мы зазимуем!» Подвигнуть-то подвигнули, но командующий по русской пословице поспешал не торопясь. Ходили слухи, что, когда под Красным французов уже ждал капкан и оставалось лишь его захлопнуть, Кутузов всячески затягивал с приказом атаковать, и никакие доводы полковника Толя и генерала Коновницына не смогли на него подействовать. Когда им все же удалось уломать заартачившегося главнокомандующего, то было поздно – Бонапарт и его гвардия уже миновали самый опасный участок дороги. Свою стратегию – взять врага измором – Кутузов до поры до времени не обнародовал и, очевидно, был прав: «что знают двое, то знают все».

Он предпочитал беречь солдат, полагая, что зима и голод сами довершат разгром. Предвидя истощение наполеоновской армии, Кутузов потирал руки: «Теперь за одного русского я не дам и десяти французов!»