Конец земной истории - Инна Бачинская

Насчет знака не знаю, сказал дед, жизнь моя ничем особым примечательна не была, жил как все. С войны вернулся живой, а брат погиб. И на том спасибо.

Он об этом долго никому не рассказывал, да и бабушка говорила, что не надо про то никому знать. А тебе, внучок, рассказал. Деда не будет, будешь вспоминать, это история наша, передашь своим детям.

Монах помолчал и сказал:

– Дед часто ходил туда, все ждал. Над ним насмехались, а он ходил. Потом уехал в город учиться, отучился и вернулся домой, хотя мог запросто остаться. И не женился долго, все ждал. Однажды побежал за женщиной, в городе дело было, схватил за руку – не она! И понял дед, что водяница его приворожила и держит, и не будет ему покоя. И правда – все время думал о ней, снилась она ему: будто зовет, пальцами шевелит, подманивает. И смотрит в глаза своими вылупленными, зелеными, как ряска, глазами и улыбается большим ртом, и поправляет венок из кувшинок на голове, и волосы у нее зеленые. И такая охватывала его светлая радость и надежда, что увидятся они, что это не конец, что будет продолжение…

– Он влюбился в русалку! – воскликнула Лика.

– Дурака валять не надоело? – вызывающе спросил Леонид. – Взрослые люди, казалось бы…

– А многие люди, друг мой, не взрослеют, самые талантливые и творческие навсегда остаются детьми, – сказала старая актриса. – Рома, например. Или твой дед, Олег. И слава богу. Из всей нашей компании один ты взрослый, Леня.

– Это плохо?

Элла Николаевна пожала плечами и промолчала.

– А твоя бабушка была похожа на русалку? – спросила Лика.

– Не похожа. Она была маленькой, сероглазой и очень доброй, все суетилась, норовила накормить, подсунуть лучший кусок. Ей все время казалось, что я голодный, а я уже тогда был крупным парнем. По-моему, она даже плавать не умела. Дед женился поздно, ему уже за тридцать было.

– Я всегда говорила, что любовь ничего общего с семейной жизнью не имеет, – сказала старая актриса. – А твоему деду можно позавидовать, такой свет на всю жизнь. До самой смерти. Говоришь, там уже ничего не было?

– Не было. Дом лесника исчез, полузасохшее болото едва дышало, в центре светилась голубая полынья – в ней отражались небо и облака. Я стоял на берегу, и мне вдруг показалось, что забили ключи, и кто-то плавает там, и рябь пошла по воде. И звук… такой тонкий, нежный, будто пение. Я потом рассказал деревенским мальчишкам, а они меня высмеяли – ондатра там была, а не русалка! Там ондатры водятся. А дед – известный выдумщик, блаженный, все село про то знает…

– И все? – спросила Лика. – И больше ничего не было?

– Больше ничего не было. Я с тех пор ни разу там не был. А дед в ту зиму умер. Провалился под лед, простыл да так и не поправился, и связи порвались. А бабушку забрал в город мой дядька Денис. Помню, дед сказал мне тогда, что ведь она есть где-то, они живут долго. И может, тоже вспоминает ту ночь…

Дед не решился сказать: «Может, вспоминает меня…», но я его именно так и понял.

Монах замолчал.

Первой опомнилась старая актриса.

– Замечательная история! – Она захлопала в ладоши. – Дед передал знание, и теперь ты, мой друг, держатель знака. Между прочим, в тебе чувствуется что-то такое… потустороннее. Может, тебя тоже зачаровала какая-нибудь водяница, то-то тебя тянет на природу.

– Ты бы написал об этом, Христофорыч, а я тисну у нас, – сказал Добродеев. – Хорошая мистическая история. Читатель любит мистику. Вы не задумывались, господа, почему нас так потянуло в ту сторону? Гадалки, разговоры с мертвыми, сущности с той стороны, кино, книжки, игры? Эскапизм? Реальность достала, и душа хочет тайны и сказки?

– Зачем так сложно? – спросил доктор. – Почему нам нужно все объяснить, расставить точки над «i», разломать и посмотреть, что внутри? Прекрасная история о любви. Спасибо, Олег.

– В недосказанности своя прелесть? Ты прав, Володя. Не нужно ничего объяснять…

– Может, они уже встретились… там! – вздохнула Лика. – Сидят на берегу озера, держатся за руки, а в небе луна! А знаете, папочка говорил, что в прошлой жизни я была привидением. Или даже русалкой.

– Нечистой силой! – произнес вдруг Леонид, глядя на нее с ненавистью. – Ты была и есть нечистая сила!

– Перестань, Леонид! Ты пьян! – Лариса вскочила.

– Ты же ненавидишь ее! – Он ударил кулаком по столу – звякнуло стекло. – Хоть раз в жизни скажи правду! Мне надоело притворяться! С ней в нашу семью при-шли несчастья! Это же выродок! Мама пыталась покончить с собой… все из-за нее!

– Что ты несешь! Замолчи! Мама была больна!

– Мама была больна, а отец являлся под утро! Она хотела выброситься из окна! А он потом придумал удобную легенду. Ты с нами не жила, свалила, а я все помню. Никогда не прощу отцу!

– Замолчи! Оставь их в покое! – Лариса рванулась к брату и влепила ему пощечину. – Их уже нет!

Леонид отпихнул ее, Лариса покачнулась и взмахнула руками. Виталий бросился ей на помощь. Он толкнул Леонида в грудь, тот, взревев, ударил его кулаком в лицо. Кровь брызнула из разбитого носа Виталия, и женщины завизжали.

– Ребята, прекратите! Вы же взрослые люди! – Доктор вскочил с места и бросился разнимать дерущихся.

– Христофорыч, сделай что-нибудь! – вскричал Добродеев, тоже вскакивая.

– Зачем? – вопросил Монах. – Почему у всех чешутся руки разнимать дерущихся? Самец должен драться, это помогает ему сохранить психический баланс. Не лезь, Леша, пусть ребята разрядятся.

– Ленька, а ну, наподдай этому слабаку! – бухала басом старая актриса – глаза ее горели и потек грим; она протыкала кулаком воздух, в кулаке была зажата вилка. – Обожаю, когда дерутся. Ногой! Ногой его, падлу! Лариска, отойди, не мешай!

Самцы самозабвенно дрались. Свет в гостиной был дерганый из-за раскачивающейся люстры, и это добавляло сцене динамики. Разлетелись в стороны стулья, затрещал и поехал стол, с грохотом посыпалась на пол посуда. Лариса, растрепанная, с красным, злым лицом, молотила Леонида в спину снятой туфлей и визжала: «Прекратить сию минуту! Идиоты! Пошли вон!» Екатерина сидела, съежившись, закрыв лицо руками.

Добродеев не усидел – взыграла кровь, он вскочил и побежал разнимать. Монах задумчиво созерцал сцену драки и думал, что дом Левицких все больше выпадает из реальности в некую сюрреалистскую условность, превращаясь в театр абсурда или в балаган. Всего слишком, все в кучу – смерти, драки, злоба, старые неоплаченные счета и долги. Бледная Юлия привидением безмолвно стояла у двери, растерянно глядя на драку.

– Олег, помогите! – закричал доктор, держась за плечо – ему перепало от разъяренного Виталия.

– Никогда не нужно лезть в чужую драку, – назидательно сказал Монах и поднялся. Подошел неторопливо к дерущимся, ухватил за загривок Виталия, отпихнул плечом Леонида и рявкнул: – Брейк!