Виннету – вождь апачей - Карл Май

– Брат мой Разящая Рука, видишь ли ты, что случилось? Ншо-Чи, прекраснейшая из девушек апачей, не пойдет в город бледнолицых, в ней еще теплится жизнь, но скоро она навеки закроет глаза.

Я не мог произнести ни слова, да и о чем было говорить? Я видел все собственными глазами.

В луже крови лежали они оба, Инчу-Чуна с простреленной головой и «Прекрасный День» с пробитой грудью. Вождь был уже мертв, Ншо-Чи еще дышала, тяжело и хрипло. Прекрасная бронза ее лица становилась все более тусклой. Щеки ввалились, и печать смерти проступила на дорогих мне чертах.

Внезапно она шевельнулась, повернула голову к мертвому отцу и медленно открыла глаза. Увидев лежащего в крови Инчу-Чуну, она, видимо, испугалась, хотя это мало отразилось на ее безжизненном лице. Очевидно, она сначала ничего не могла сообразить, но постепенно мысли ее прояснились, она поняла окружающее и тихо положила руку на сердце. Почувствовав теплоту бьющей оттуда крови, она тяжело вздохнула.

– Ншо-Чи, дорогая, единственная сестра, – воскликнул Виннету с таким отчаяньем, которое невозможно передать словами.

Она подняла на него свой взор.

– Виннету… Брат мой… Отомсти… Отомсти за меня… – Затем она перевела взгляд на меня, и короткая, но радостная улыбка тронула ее побледневшие губы.

– Разящая… Рука… – прошептала она. – Это ты!.. Теперь я умру так…

Больше мы не услышали ничего. Жестокая смерть заставила ее замолчать, сомкнув навеки прекрасные уста. Мое сердце готово было разорваться от горя, я вскочил на ноги и испустил громкий вопль, который повторило эхо в соседних горах.

Виннету поднялся медленно, как будто его давила многопудовая тяжесть. Он обнял меня и сказал:

– Они мертвы! Величайший и благороднейший вождь апачей и Ншо-Чи, сестра моя, отдавшая тебе душу. Она умерла с твоим именем на устах. Не забывай этого, не забывай ее, любимый брат!

– Никогда, никогда я ее не забуду! – вскрикнул я.

Его лицо приняло вдруг совершенно иное выражение, и голосом, гремящим, как далекие раскаты грома, он спросил:

– Слышал ли ты ее последнюю просьбу?

– Да.

– Месть! Я должен отомстить, и я отомщу так, как ни одна смерть еще не отмщалась. Знаешь ли ты, кем были убийцы? Видел ли ты их? Это были бледнолицые, которым мы не сделали ничего дурного. Куда ни ступит нога бледнолицего, всюду ожидает нас гибель. Плач пойдет по всем племенам апачей, и яростный крик мести найдет отклик у каждого принадлежащего к нашему племени. Глаза всех апачей устремлены на Виннету, все хотят видеть, как отплатит он за смерть отца и сестры. Пусть брат мой Разящая Рука выслушает обет, который я произнесу у их тел. Клянусь, что с этого дня каждого встречного мною белого я убью оружием, выпавшим из мертвой руки моего отца…

– Постой! – прервал я его с содроганием, зная, что он не отступит от данного слова. – Подожди! Брат мой Виннету не может давать клятву.

– Почему? – спросил он почти сердито.

– Клятву следует давать, будучи спокойным душой.

– Моя душа спокойна, как могила, в которую я опущу мертвых. Но как земля не вернет их никогда, так я не возьму назад ни одного слова из данной мною кля…

– Замолчи! – вторично перебил я его. Сверкнув глазами, Виннету воскликнул:

– Разящая Рука препятствует мне в исполнении моего долга? Что же, позволить старым бабам плевать в себя и быть изгнанным своим народом за неуменье отомстить должным образом врагу?

– Вовсе нет! Я сам хочу наказать убийцу. Трое из них понесли заслуженную кару, четвертый скрылся, но и он не уйдет от нас.

– Как мог бы он уйти? – продолжал Виннету. – Но я буду иметь дело не только с одним. Он сын белой расы, несущей гибель, и она отвечает за все, чему научила его. Я заставлю ее ответить, я, первый и главнейший вождь всех апачских племен!

Виннету гордо выпрямился. Несмотря на молодость, он чувствовал себя королем индейцев. К тому же он был человеком, который может выполнить все, что захочет. Конечно, ему удалось бы объединить вокруг себя краснокожих воинов всех племен и начать борьбу с белыми, борьбу с заранее предрешенным концом. Следствием ее были бы сотни тысяч жертв на равнинах Дикого Запада.

Я взял Виннету за руку и сказал:

– Ты должен сделать и сделаешь то, что хочешь. Но сначала выслушай мою просьбу, может быть, последнюю! Скоро ты не услышишь больше голоса твоего брата и друга. Здесь перед тобой Ншо-Чи. Ты сам сказал, что она любила меня и умерла с моим именем на устах. Она любила меня как друга, а тебя как брата, и ты отвечал ей такой же любовью. Перед этой нашей общей любовью прошу тебя: не произноси клятвы раньше, чем сомкнутся могильные камни над славнейшей девушкой апачей!

Виннету строго посмотрел на меня. В глазах его сверкнул мрачный огонь. Потом он перевел взгляд на мертвую. Я видел, как смягчилась суровость его черт. Наконец он снова поднял на меня взор и молвил:

– Брат мой Разящая Рука обладает большой властью над сердцами людей, с которыми имеет дело. Ншо-Чи охотно исполнила бы его просьбу, поэтому и я согласен совершить требуемое. Только тогда, когда глаза мои не будут больше видеть этих трупов, решится судьба народов. Только тогда станет известно, придется ли Миссисипи с ее притоками уносить в море кровь белых и краснокожих воинов. Это все. Я кончил. Хоуг!

Слава богу! Мне удалось предотвратить большое несчастье. С благодарностью пожав ему руку, я ответил:

– Краснокожий брат сейчас увидит, что я не прошу милости для виновника. Я хочу, чтобы он понес заслуженное наказание. Надо позаботиться о том, чтобы он не успел скрыться. Пусть Виннету скажет мне, что следует предпринять.

– Мои ноги связаны, – ответил молодой вождь. – Обычай моего народа повелевает мне пребывать возле близких мне умерших, пока они не будут погребены. Только тогда смогу я вступить на путь мести.

– А когда состоится погребение?

– Этот вопрос я должен обсудить со своими воинами. Мы похороним их здесь же или перевезем в пуэбло, где они жили в кругу своих близких. Но даже в том случае, если похороны состоятся здесь, пройдет немало дней, прежде чем будут совершены все обряды, соблюдаемые при погребении великих вождей.

– Но тогда убийца наверняка уйдет!

– Нет. Если Виннету и не сможет его преследовать, это должен сделать другой. Пусть брат мой расскажет, как попал сюда.

Теперь, когда дело касалось обыденных вещей, к нему вернулось спокойствие. Я рассказал Виннету обо всем, что ему хотелось знать, после чего молодой вождь погрузился в задумчивость. Вдруг мы услышали тяжелый вздох, донесшийся оттуда, где лежали оба негодяя, которых я считал убитыми. Мы поспешили туда. Один из них был ранен в сердце навылет, другой был еще жив и только что пришел в сознание. Он бессмысленно смотрел на нас и бормотал что-то непонятное. Я нагнулся к нему и громко сказал: