Верность Джиннии - Шахразада

— Если кто-то и сможет выжить, то это они, — спокойно ответил Влад, окинув Мехмета пронизывающим взглядом. — Не стоит недооценивать нашу предусмотрительность или нашу силу воли, друг мой.

Щека Мехмета нервно дернулась, но он вынудил себя сдержать раздражение и ярость.

— Значит, мы будем ждать их в оазисе?

— Нет. Как только завал разберут, Кемал немедленно бросится туда. Мы отправляемся на побережье, как было задумано с самого начала, и будем ждать три дня. Если они к этому времени не покажутся, будем считать, что их захватили в плен.

— А потом? — зловещим шепотом допытывался Мехмет.

— Отошлем Кариму на Эгрипос, а сами останемся и попытаемся их спасти.

— Так не пойдет!

Губы Влада сжались так сильно, что превратились в тонкую полоску.

— Ничего не поделать, Мейт. Сначала следует выполнить долг перед ханым Каримой.

Мехмет проглотил резкий ответ, понимая, что Влад по-своему прав.

— Мы не бросим их, — пообещал Влад. — Даю вам слово и клянусь честью. Но сейчас нужно убираться отсюда: наши облапошенные приятели наверняка попробуют взобраться на эту кучу мусора и расстрелять нас из подаренных нами же мушкетов.

Влад шел первым. Так они начали нелегкий путь, осторожно пробираясь по предательской тропе. К середине дня горы остались позади, и они пришпорили коней, надеясь как можно скорей пересечь пустыню. Беглецы намеренно обошли оазис Мерез, не желая оставлять следов. К ночи они раскинули лагерь, скорее для того, чтобы дать отдых усталым коням, чем себе. За ужином все молчали, прислушиваясь к ночным шумам.

Слишком взвинченный, чтобы уснуть, Мехмет ушел подальше от шатров, разглядывая унылую, залитую лунным светом пустыню. В руке он сжимал нож Анвара, но не мог заставить себя выпустить его из рук: все вокруг мучительно напоминало о Марджане. И о его невосполнимой потере.

Минут через десять тихий голос Ферры ворвался в его смятенные мысли:

— Вы должны верить, друг мой.

Отчаяние и гнев раздирали грудь Мехмета.

— А вы? Вы верите?

Даже в полумраке он заметил нерешительность, мелькнувшую в глазах Ферры. Но ответ был твердым и уверенным:

— Мы бывали и в худших переделках. Мы готовы умереть за наше дело. Марджана с самого начала знала, какая опасность ей грозит, да и Кром с Аяксом тоже.

— Аякс, боюсь, уже мертв.

— Если так, мы должны сделать все, чтобы его жертва не была напрасной. Да, дело прежде всего, но мы никогда их не бросим. К тому же мэтр Гуайомэр с нас головы снимет, если мы попросту обменяем их жизни на свободу Каримы.

Мехмет мрачно кивнул:

— И все же, если Марджана попадет в плен, освободить ее будет в сто раз сложнее, тем более что Кемал раскусил нашу игру. Мало того, он наверняка захочет отомстить за то, что мы украли рабыню у него из-под носа. Что, если он сорвет свой гнев на Марджане?

— Не следует придумывать новые беды, друг мой, — проговорил Ферра. — Три дня… Три дня — и мы все узнаем.

— Три проклятых дня… — прошептал Мехмет.

— Вам следует отдохнуть, друг мой, — посоветовал Ферра, поворачиваясь, чтобы уйти. — В ближайшие несколько дней вам понадобится много сил.

К полудню третьего дня они достигли побережья и раскинули лагерь в нескольких лигах от порта в тени дикой оливковой рощицы. «Стражи» избегали смотреть друг другу в глаза. Куда девались обычное дружелюбие, улыбки, смех и веселые перепалки? Теперь ничто не могло скрасить долгие монотонные часы ожидания.

Особенно тяжело приходилось Мехмету. При всем своем опыте он не мог отделаться от мучительных мыслей. И вернувшиеся кошмары терзали его по ночам. Марджана, возвратившаяся, чтобы спасти его… ее кровь и жизнь, утекающие прямо на глазах… Неужели его худшие страхи сбылись? Марджана может погибнуть… а он… он даже не попытался помочь ей.

Это изводило его больше всего. За долгие годы войны он потерял множество друзей и просто однополчан. Но его чувства к девушке были куда глубже братских или отцовских, которые он испытывал к своим людям, глубже того родства душ, которое связывало его с Анваром. Марджана стала его возлюбленной, его утешением, его ангелом-хранителем. Их страсть стала связью между ними, связью тесной и, он почувствовал это, неразрывной. Теперь он не в силах жить без нее.

Что, если он действительно потерял ее? При мысли об этом хотелось кричать, обвиняя судьбу в несправедливости. Мехмет поклялся, что, если Марджану убьют, он разнесет крепость Кемала в пыль.

Но никакие клятвы и обеты не могли заглушить тошнотворной тоски, ворочающейся в груди, или облегчить ужасных предчувствий. Он воображал, что теперь, когда война закончилась, больше не будет неуверенности, страха, скорби и горечи потерь. Но пока он не убедится, что Марджана в безопасности, кошмары, в которых он ее теряет, будут повторяться вновь и вновь.

Утром третьего дня от пропавших «стражей» по-прежнему не было никаких вестей. Завтрак состоял из кускуса с молоком и медом, миндалем и финиками, оставившими во рту у Мехмета вкус опилок, хотя остальные ели с аппетитом. Пытаясь хоть чем-то занять себя и растратить накопившуюся энергию, он оседлал коня. Мехмет с удовольствием проскакал бы половину пустыни, чтобы немного забыться и заглушить тоску, но опасался возбудить подозрения у местных жителей, поэтому ограничился тем, что несколько раз объехал лагерь.

Он чувствовал себя загнанным в угол зверем. Возвратившись, он мельком заметил ханым Кариму и только сейчас понял, что она должна была испытывать за два долгих месяца в плену.

Мехмет почти закончил распрягать лошадь, когда, к собственному удивлению, увидел ее совсем рядом, словно возникшую по его мысленному повелению. Она надела хиджаб и закрыла шарфом лицо — теперь были видны только глаза.

— Я хотела поблагодарить вас за свое спасение, шейх Мейт, — начала она, внимательно вглядываясь в него.

Мехмет плотно сжал губы. Они впервые разговаривали. До сих пор он подсознательно избегал ее… или она его. Так или иначе, но он не желал принимать благодарность за спасение, обернувшееся такой неудачей.

— Пустяки, ханым, не стоит благодарности, — сухо процедил он с коротким поклоном. Не хватало еще, чтобы его упрекнули в невежливости!

Он уже хотел отойти, когда Карима легко коснулась его руки.

— Понимаю, вы во всем вините меня…

Странно взволнованный ее пристальным взглядом, Мехмет колебался, не зная, что ответить. Он должен был разуверить ее, но в душе признавал, что действительно винит эту женщину. Именно из-за нее Марджане грозит смерть. Впрочем, вряд ли это справедливо. Карима не виновата в том, что пираты захватили судно и продали ее Кемалу.

Мехмет медленно выдохнул и уже спокойнее ответил:

— Вас никто ни в чем не винит, уважаемая. Марджана сама сделала выбор. Она не могла оставить вас в неволе и спокойно жить после этого.