Здесь вам не равнина... - Алим Тыналин

тут тоже сижу такой черствый, трусливый и глупый и не хочу даже высунуть нос из укромной норки, как какой-нибудь хомяк? Ты думаешь, что ты сейчас мог бы пойти и помочь своему дружку Вайнову? Ну тогда давай, иди и сделай это!

Я не стал с ним ругаться. Бесполезно, видно же сразу, с первого взгляда. Такого человека не переубедить, наоборот, он сам постарается вывернуть тебя наизнанку.

А если же я двину ему кулаком в щекастую рожу, как мне уже давно хотелось, то скандала тоже не обернешься. Он поднимет вой до самых небес, а наша ситуация и так находится под пристальным вниманием руководства.

А если уж Гущев начнет вонять, то весь этот визг и хай-вай долетит до начальства. И Комиссарову наверняка не поздоровится, за то, что взял меня на гору в нарушение инструкций. Ладно, безопаснее будет просто свалить отсюда, с глаз долой от этого крикуна, брызгающего слюной.

Поэтому я молча развернулся и отправился в свою палатку. Благо, что они у нас с Гущевым разные. Слишком долго его общества я бы все равно не перенес.

— Ты куда пошел, я с тобой разговариваю, — прокричал вслед Гущев, но не стал меня останавливать, а только что-то истерично орал в спину. — Стой, остановись, я хочу поговорить с тобой! Какого хера ты уходишь?

Но я его уже не слушал и залез в свою палатку. Делать здесь, кроме как спать, больше нечего, поэтому я забрался в спальник и постарался отключиться. Тем более, что я плохо спал ночью.

Вскоре мне удалось это сделать. После холодного ветра снаружи внутри спальника оказалось тепло и уютно, я быстро уснул. Никаких тропических островов на этот раз мне не привиделось. Зато когда где-то далеко послышались крики, я сразу проснулся.

Огляделся, стараясь понять, не приснились мне вопли. Вокруг все тихо. В палатке было еще двое человек и оба они спали мертвым сном, причем один кряхтел во сне.

Крики раздались снова, я быстро выскочил из спальника и принялся лихорадочно одеваться. Потом на четвереньках вылез из палатки и вгляделся в мглу вокруг нас. Снег по-прежнему крутился в воздухе, только теперь гор вообще не было видно.

— Эге-гей! Люди! — снова послышалось мне вдали.

Да, там действительно кто-то кричит. Кто бы это мог быть, конечно же группа Чадова. Чего это они вернулись так быстро? И судя, по всему, сейчас бродят по плато, рискуя провалиться в трещину, поскольку снег замел все следы.

Я нырнул в свою палатку и закричал:

— Внимание, там люди ходят! Нужно им срочно помочь!

Один из моих коллег проснулся и уставился на меня непонимающими сонными глазами. Второй замолчал, но просыпаться не хотел. Он был как раз из тех, что еще не прошли адаптацию к высоте и теперь наверняка чувствовал себя не самым лучшим образом.

— Быстрее, выходите, надо их найти! — сказал я побежал в другую палатку.

Там мне удалось добудиться до Комиссарова и Долгачева. Гущев не спал и только сердито посмотрел на меня, буркнув:

— Что-то я ничего не слышал. Тебе от горняшки, наверное, уже черте-что мерещится. С чего бы это Чадову возвращаться на полпути?

Но Комиссаров поверил. Он так и понял, что я не буду шутить. Он послал меня к Карскому в большую палатку и в итоге, через пару минут наша группа вышла на поиски предполагаемых коллег, затерянных в тумане.

Мы связались веревками и нацепили карабины, оделись плотнее, вооружившись палочками и ледорубами.

— Где они кричали? — спросил Комиссаров у меня.

А откуда я знаю? Все, что я мог, так это пожать плечами и указать наугад вперед. В такой снежной пурга, как сейчас, невозможно точно определить источник звука.

— Ладно, идем на поиски, — кивнул Комиссаров.

Карский пошел впереди и мы постепенно рассыпались по плато цепью в два ряда, осторожно прощупывая палками дорогу перед собой, чтобы не провалиться в трещину. При этом те, кто шел сзади, страховали впереди идущих коллег, чтобы успеть вытащить их, если те все-таки упадут в провалы.

Эти предосторожности оказались очень даже не лишними, потому что двойка Гущев-Рябов как раз угодила в такую снежную ловушку. Рябов, напарник Гущева по связке, провалился в трещину, к счастью, неглубокую и мы быстро вытащили его объединенными усилиями.

— Вот зараза, второй раз уже мне попадаются эти проклятые щели в скалах, — пробормотал Гущев и я услышал в его голосе неподдельный страх. Вот оно что, оказывается, начальник лагеря Ошхамахо панически боится упасть в трещину и поэтому ходит такой нервный все время. Надо же, никогда бы так не подумал про него.

Мы продолжили поиски и вскоре на крики Карского впереди кто-то отозвался. Мы начали кричать все вместе и нам ответили из тумана. Наконец, впереди показались смутные человеческие силуэты и перед нами постепенно появились люди из группы Чадова.

Только их было не шестеро.

Пятеро, причем двое тащили одного на носилках, которые предназначались для группы Вайнова. Мы бросились к ним, и помогли взять человека на руки.

Чадов шел впереди. Его закрытое маской и очками лицо было покрыто мерзлым снегом. Он шатался на ходу от усталости и отчаяния.

— Что случилось? — закричал Карский. — Почему вы вернулись обратно?

Да ясно уже, почему. Спасатели сами понесли потери во время спасательной операции. Не смогли пробиться к перевалу. Кто это там травмирован, дьявол раздери?

— Скоросхватов ушел с лавиной со скалы, — прокричал Чадов, стараясь перекрыть шум ветра. — Мы его не успели вытащить. Павелев ударился о камни и лед, сломал ногу и пару ребер. Мы его принесли назад.

Вот зараза. Это уже не шутки. Скоросхватов, тот самый, что вчера травил анекдоты и веселые истории, а уходя на поиск, приветливо помахал мне рукой, этот самый неунывающий и жизнерадостный оптимист, теперь лежит где-то там, в пропасти, в ледяной могиле.

И мы его больше никогда не увидим. Проклятье. Вот проклятье.

Мы помогли усталым ребятам из группы Чадова нести Павелева. Быстро вернулись к палаткам, к которым вела дорожка из цепочек наших следов. Впрочем, ее быстро замело. Палатки вынырнули из тумана и мы отнесли Павелева в самую большую.

— А мы заблудились в тумане, — сокрушенно сказал Чадов Карскому, когда мы разместились в большой палатке и поили их горячим чаем. — Вроде шли правильно, а не можем вас найти. Тянулись сначала в одно место, а там пропасть. Потом в другое, а там скалы. Лавина