Я, ты и любовь - Джасинда Уайлдер

Я даже не стала собирать сумку, заказав билет на первый рейс в Детройт. Вылет через три часа. Времени в обрез. Ничего, успею.

Выходя из дому, я приклеила на двери объяснение для Кольта: записку с тремя словами и использованный тест.

В такси по дороге в аэропорт я все время вспоминала его слова: «Меньше всего на свете нам сейчас нужна беременность».

Эмоционально я отброшена назад: замкнулась, отказываюсь плакать. Хочу найти какой-нибудь способ причинить себе боль, чтобы не чувствовать страха, паники, сознания, что ему это нужно меньше всего.

Когда мы приземлились в Детройтском аэропорту округа Уэйн, нещадно прикушенная губа сильно распухла.

Я едва удержала рыдание, вспомнив, как это сводило его с ума.

Два дня спустя

Я места себе не находил от волнения, когда смог наконец уйти из мастерской и поймать такси до трайбекской квартиры Нелл. Уже прошло два дня, а от нее ни единого слова. Ни звонков, ни, блин, сообщений. Вроде договаривались, что она зайдет после своих занятий по теории, но она не пришла. Сообщения не доходят. Босс забегаловки, где она подрабатывает пару вечеров в неделю, сказал, что Нелл пропустила свою смену. Я пробовал связаться с ней через «Фейсбук мессенджер», ответа не последовало. Наконец, не в силах выдержать дольше, я оставил Гектора запирать мастерскую, а сам ушел.

Я бросил купюру на сиденье такси и не стал дожидаться сдачи. Мне пришлось глубоко подышать, прежде чем я открыл дверь подъезда ключом, который мне дала Нелл.

Мы обменялись ключами на прошлой неделе. Мне казалось, у нас все прекрасно.

Я бросился по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и едва не сшиб какую-то старенькую леди. На двери квартиры приклеен сложенный вдвое листок бумаги. Черт побери, это еще что?

Я сорвал записку. Она странно тяжеловата. В листок завернут пластиковый пакетик, а в нем тест на беременность. Блин, нет!

Вот блин… Да.

Положительный.

Нелл нигде нет. Я несколько раз обыскал крошечную квартирку, будто надеясь найти ее спрятавшейся в буфете.

Только тест в дурацком пакете и три печатных слова: «Мне очень жаль».

Сбежала, блин. Я в панике и бешенстве. Во мне клокочут эмоции, в сердце и голове какая-то каша, не могу думать ясно. Очнулся я на борту самолета. Абсолютно не помню, как ехал в аэропорт и покупал билет. На душе гаже некуда.

Всплывают воспоминания, о которых я никому не говорил, даже Нелл, а ведь рассказывал ей много чего смачного из своей дерьмовой жизни.

Два долгих, беспокойных часа спустя самолет сел. Я взял в прокате тачку — не помню даже какую — и рванул на предельной скорости по шоссе 1-75. Все чувства будто парализованы. Я опустошен. Никаких мыслей. Мысли опасны. Ничего не ощущаю. Все, что могу, — действовать, двигаться, быть.

Я обязан найти ее.

Должен, блин!

Мимо проносятся миля за милей, светофоры переключаются слишком часто, тормозя меня. Я пролетел не на один красный, слыша оглушительный кошачий концерт автомобильных сигналов и видя мелькающие поднятые средние пальцы. Следующее воспоминание — я подъезжаю к дому родителей, уже сумерки, но я знаю, что ее здесь нет, с какой стати ей тут быть? Я с визгом торможу посреди дороги перед домом родителей Нелл. Оставляю дверцу машины открытой, мотор работающим. Мною движет беспричинная паника, страх настолько глубокий, что не понимаю его причин, но подавить не могу. Остается позволить ему управлять мной.

Я ворвался в дверь Хоторнов, бешено ее распахнув, и услышал звон разбитого стекла и женский крик.

— Кольт! Что за… Что ты тут делаешь? — Рейчел Хоторн прижалась спиной к раковине, схватившись за сердце, в глазах недоумение и страх.

— Где она?

— Кто? Что ты здесь делаешь?

— Где. Нелл.

Мой голос звучит тихо и непреклонно.

Рейчел побледнела, услышав угрозу в моем голосе. Задрожав, она отодвинулась.

— Кольт… Я не знаю, что ты… Она вышла на пробежку. Бегает сейчас.

— Куда она обычно бегает? — требовательно спросил я.

— Зачем тебе знать? У вас с ней что?…

— Куда она отправляется бегать, Рейчел? — Я подошел вплотную, свирепо глядя на нее сверху вниз. Мне надо было отодвинуться, но я не мог.

Рейчел, белую как бумага, уже трясло.

— Она… по старой дороге вдоль шоссе. К северу отсюда. Дорога делает большую петлю, Нелл на обратном пути срезает через поле Фаррела.

Я уже в дверях и вылетаю на улицу, несусь со всех ног. Меня когтит ужас, и я не могу понять его причин и не могу вырваться из его хватки. Он преследует меня и подгоняет. Нелл беременна и сбежала от меня, вместо того чтобы поговорить, но этого недостаточно для такой реакции, для паники, от которой я не могу избавиться с утра. Она исходит откуда-то изнутри, это какое-то психологическое предчувствие чего-то зловещего. Я должен ее найти.

Ноги топают по грязи, оставляя позади милю за милей. Уже темно. Высыпали звезды, луна низкая и круглая. Кровь во мне бурлит, сердце колотится, голова вот-вот лопнет, руки сжаты в кулаки.

Меня трясет. Я отчаянно бегу уже мили две, а я не в лучшей форме, но остановиться не могу.

Не то чтобы не хочу, а не могу.

Еще миля. Понимаю, что замедляюсь, но заставляю себя бежать, потому что должен ее найти.

Земля Фаррела, широкое пространство некошеной травы и старых, давно не паханных полей, полосы деревьев, разделяющих поля разных хозяев. Если она упала в этой траве, я могу пройти в метре и не заметить ее.

Но вот и она. Слава богу.

Нелл скорчилась на траве, закрыв лицо руками, и рыдает. Даже когда она мне все рассказала, освобождаясь от боли и горя, копившихся два года, она не плакала так горько. Ее плач… Господи, это самый нестерпимый звук, какой я когда-либо слышал.

Хуже тупого хлюпающего удара, с которым пуля впечаталась в переносицу Индии.

Нелл совершенно подавлена, и я не знаю почему.

Я присел рядом на корточки и тронул ее за плечо. Нелл не ответила, не взглянула на меня. Я сгреб ее в охапку, сразу вымазав руки какой-то горячей влагой.

Место, где она сидела, кажется в сумерках черным и мокрым. Широкая полоса травы почернела от темной жидкости.

Кровь.

Блин!

— Нелл… Детка…

— Не называй меня так! — неожиданно злой крик. Она вывернулась из моих объятий, упала на траву и поползла прочь, всхлипывая так судорожно, что ее вот-вот вырвет. — Ничего уже нет… Детка-то погибла, детки нет…