Несекретные материалы - Дарья Донцова

Внезапно с серого неба повалил крупнымихлопьями липкий снег, почему-то стало теплее. «Вольво» в мгновение окапревратился в бесформенный сугроб. Я быстренько влезла в пахнущий любимымидухами салон и вытащила «Голуаз». Наверное, Аркашка прав, даме больше присталокурить «Собрание» и «Давидофф», ну на худой конец «Парламент» или ментоловый«Вог». Я же, дитя дефицита, всегда почитала за счастье купить болгарские «ВТ».«Голуаз» оказались первыми западными сигаретами, и мое сердце принадлежит имбезраздельно. К тому же от всех других разрекламированных марок япарадоксальным образом начинаю судорожно кашлять. «Такой вотпердимонокль», – как любила повторять моя бабушка, когда дедуляобнаруживал у нее на руках пятого туза. Бабушка обожала играть в карты исамозабвенно жульничала. Мыслила абсолютно логично, курила папиросы и держаладедушку под каблуком. Любовь к детективным расследованиям у меня явно от нее.

Я тихонько пускала дым и пыталась навестипорядок в мыслях. Юра сказал, что привезли вместе с Ниной инвалида из 662-йбольницы, еще жаловался, что пришлось нести молодую женщину на руках. А убилиего прямо у этой клиники. Зачем мужик поехал туда снова?

Внезапно перед глазами предстала ужаснаякартина: весь в гипсе и бинтах, Базиль медленно умирает на продавленной койке.Могло ведь быть и так. Корзинкин и Нина на обратной дороге из Горловки попадаютв аварию. Ну не справился Базиль с управлением и вломился, предположим, вдерево… Шофер сильно пострадал, Нина – жива-здорова. Девушка ловит попутку ибыстренько везет истекающего кровью кавалера в 662-ю больницу. Почему туда? Давсе очень просто.

Клиника расположена довольно далеко от Москвы,хотя считается городской и стоит как раз на пути из Горловки в столицу. Просто– это первая московская больница, куда Нина могла доставить Корзинкина. Может,он был так плох, что до Склифа и довезти было нельзя. Вот и лежит приятель вреанимации, не в силах сообщить о себе ни мне, ни Сюзи.

А перепуганная Самохвалова, естественно, нестала звонить жене. Вообще-то в подобных случаях медицинский персонал обязанизвестить милицию, но, наверное, увидав пару сотен баксов, все разом оглохли,онемели и ослепли!

Как только подобная мысль сразу не пришла мнев голову! Почему не обзвонила сначала больницы? Нет, Александр Михайлович прав,до профессионала мне ой как далеко!

Ругая себя на все корки, завела мотор ипоторопилась в 662-ю клинику. Как назло, дорогу будто жиром смазали, и наветровое стекло летят белые кляксы. Чертыхаясь, еле-еле добралась до наглухозакрытых железных ворот. У проходной маячили два здоровенных секьюрити в черныхкомбинезонах. Больше всего эти крупные, почти наголо стриженные блондиныпоходили на эсэсовцев из дивизии «Мертвая голова». К тому же на груди у нихвиднелась нашивка с картинкой, сильно смахивающей на череп. Приглядевшись,поняла, что это и в самом деле изображение скелета, а внизу мелкие цифры – 662.Ну ничего себе эмблему придумали!

– Въезд только для машин «Скорой помощи»и персонала, – довольно вежливо сообщил один из парней.

Я протянула ему 10 долларов. Но секьюрити недрогнул и мзду не взял.

– Простите, – сказал второй, –нам строго запрещено принимать чаевые, оставьте машину на стоянке зашлагбаумом. Можете не вынимать магнитофон, мы проследим.

Пришлось подчиниться. Прямо из проходнойпопала в парк. Широкая подъездная аллея вела к видневшемуся вдали корпусу.Огромные ели нависали над дорожкой. Наверное, летом это место сильно смахиваетна санаторий, впрочем, даже сейчас, когда понеслась настоящая пурга, пейзажнапоминал иллюстрацию к сказке «Госпожа Метелица». В абсолютной тишине крупныйснег картинно валился с неба.

Но очарование неожиданно разрушилось.Оглушительно воя, мимо промчалась белая машина с красным крестом. Выскочившиелюди быстро потащили в приемный покой носилки, накрытые одеялом.

Я вошла через парадный вход и ахнула.Низенькое облупившееся от старости здание внутри скрывало царскую роскошь.Мраморные полы, дубовые двери, изящные светильники – все это походило наинтерьер дорогого отеля, а не муниципальной больницы. И снова два охранника сидиотскими эмблемами. Надев по их приказу пластиковые бахилы, я добралась до«Справочного бюро» и мигом узнала, что никакого Базиля Корзинкина тут нет. Новообще-то была готова к подобному повороту. Нина могла испугаться и выдатькавалера за москвича. Записать под любой фамилией, сославшись на отсутствиедокументов. Пара красивых зеленых бумажек, и дело сделано. На стене виселбольшой план. Так. Реанимация у них одна, на третьем этаже, скорей всего там жеи операционные отделения, гинекология. Это мне без надобности, потом – 1-яхирургия, 2-я хирургия. Ну здесь операции, должно быть, плановые. А вотреанимацию и травматологию обследуем в первую очередь.

Хорошенькая медсестричка в огромномнакрахмаленном колпачке быстренько спрятала десятидолларовую купюру и радостносообщила, что на сегодняшний момент в палате интенсивной терапии одни женщины.Имя Базиль она не помнит, вообще, пациентов называют по фамилии, Корзинкина,кажется, не было. А может, и был, всех не упомнишь, тут поток, сплошныеоперации. Одно она помнит точно – иностранцы последнее время не поступали.

Слегка успокоившись, я двинулась в травму, отдуши поражаясь полному отсутствию больничных запахов. В воздухе не витал ароматхлорки, лекарств и грязной тряпки. Даже из открытой двери «Перевязочной» ничемне тянуло. Не доносились и запахи пищи. В коридорах изумительная чистота ипустота. На посту мирно раскладывала лекарства еще одна приветливая девушка.Впрочем, хрустящая ассигнация, вложенная в карман, сделала ее еще исговорчивой. Мне разрешили осторожно заглянуть в каждую палату.

Комнаты оказались комфортабельными и большенапоминали гостиничные номера. Небольшой предбанник с холодильничком исанузлом, затем просторное помещение, разделенное перегородкой. Две кроватистоят вроде и в одной палате, но больные друг друга не видят и не смущают,только слышат. Просто европейские условия.

Но нигде нет никаких признаков Базиля, хотяжертв автокатастроф несколько. Не нашлось приятеля и в других отделениях, ототчаяния я даже заглянула в «Гинекологию».

Спустившись на первый этаж, вытащила сигареты,но охранник вежливо попросил выйти на улицу. Снег прекратился, перед дверьмисидели две лысые собачки и с надеждой поглядывали на здание. Я тоже бросилавзгляд на корпус и вздохнула: опять облом. Интересно, что тут было раньше?Четыре этажа, и архитектура явно не больничная. Внезапно сигарета выпала из рук– четыре этажа!!! А я побывала только на трех, что же там, на самом верху?