Безымянная Колючка - Айя Субботина

то, что я полечила тебя после того, как ты получил за то, что вступился за одну невезучую Безымянную?

— Вроде того. Если ты дашь мне пять минут…

— Валяй, - перебиваю я.

Стоит ему уйти, как я еще раз осматриваю комнату. Чтобы убедиться, что была права. Ни бритвенных принадлежностей, ни разбросанных носков, кровать застелена безупречно. Я, конечно, не пример для сравнения, но частенько позволяю себе галопом нестись на занятия, не переживая из-за оставленной в беспорядке постели. Да и вещи иногда бросаю, где ни попадя. Возможно, у преподавателей какие-то невозможно щепетильные горничные?

Жаль, что все мои изыскания не дают ответа на куда более интересный вопрос: где в таком случае проводит время этот геройствующий библиотекарь? Не может быть, чтобы в самом деле кочевал от любовницы к любовнице. Слишком это рискованно. Да и при таком смелом образе жизни не попасться просто невозможно. Разве что он гений, в чем я имею все основания сомневаться. А с расцарапанной рожей ни разу его не видела. До сегодняшнего дня. Но что самое важное, в Аринг-Холе на сей счет до сих пор нет абсолютно никаких слухов. Все знают о похождениях Рэна, а ведь если моя догадка верна, в сравнении с Глером, он вообще сущий одуванчик.

Но все мои теории, попытки решить нерешаемое и объяснить необъяснимое растворяются, как туман на солнце, стоит библиотекарю вернуться. Он достает из-за пазухи огромный и невозможно красный гранат. Даже сквозь кожуру я чувствую до одурения сладкий аромат сочных зернышек. У меня глаза на лоб лезут, когда Глер достает еще один.

— Кажется, ты их любишь, - с некоторым сомнением говорит он.

Я не пытаюсь корчить недотрогу, рассыпаться в благодарностях и делать прочие шаблонные глупости. Просто сгребаю оба: один запихиваю в сумку, а в другой с жадностью впиваюсь зубами. Шкурка горчит, но сладкий сок брызжет мне в рот, перечеркивая все невзгоды этого дня.

— До чего же вкусно, - громко и неприлично чавкая, выдыхаю я. – С какой стати такие привилегии?

Он пожимает плечами и, чуть склонив голову набок, с любопытством наблюдает за тем, как я уминаю его «подарок» вместе с косточками и пленочками. Кажется, справляюсь за пару минут. И вся пачкаюсь в соке, но уж на это мне точно плевать. Не перед кем разыгрывать благовоспитанную барышню. Мы целовались, в конце концов, и, между прочим, по его инициативе. Если моя перепачканная в гранатовом соке физиономия его оттолкнет – хвала Взошедшим.

— Тебе не стоит идти на Праздник схождения, Йоэль, - ни с того ни с сего заявляет он. – Тебе там не место.

— Спасибо, что напомнил. А то я, знаешь, от хорошей жизни начала забывать, что Безымянная рабыня. К счастью, твое мнение на этот счет меня не интересует.

— Дело не в твоем клейме! Взошедшие, что же ты постоянно все перекручиваешь?! – Он снова непредсказуемо злиться. Не так, как в прошлый раз, но похоже. – Это небезопасно. Как тебе это разрешили? Лестер никогда бы до этого не додумался.

— Лестер?

— Ректор эрд’Герид.

— И давно ты зовешь его по имени? - А вот это уже интереснее отсутствия признаков жизни в его комнате. До этого дня я вообще ни от кого не слышала такого фамильярного обращения к главному человеку в Аринг-Холе. И уж точно не ожидала его услышать от простого смертного.

— Йоэль, ты меня, вообще, слушаешь?

— У меня есть друзья. И они, в отличие от геройствующих библиотекарей, до сих пор считают меня благородной эстрани.

Я выбираюсь в окно, почти уверенная, что Глер попытается меня остановить.

Но он не пытается.

Глава двадцать третья

Глава двадцать третья

— Глазам не верю, - шепчет Рора, когда я извлекаю содержимое коробки.

А уж я-то как не верю. И чтобы окончательно убедиться, что не брежу, подношу ткань к носу. Знакомый аромат нового платья. Для кого-то – приятный, напоминающий о статусе, о внимании любимого отца или жениха. А у меня он всегда ассоциируется с одиночеством. Эрд’Кемарри были бедны, но мать неустанно повторяла, что у Тэоны должны быть подходящие туалеты, потому что она наследница и просто не может ходить в старых, вышедших из моды и до неприличия застиранных тряпках. Возможно, гардероб сестры был скуднее, чем у других девушек ее положения, но обновки появлялись и появлялись. Со старья снимали кружева и ленты, отпарывали бисер и прочие украшения – все это еще пригодится, чтобы «обновить» то, что рано списывать на «подарки» для слуг. А обезображенные наряды ушивали и отдавали мне. До определенного возраста я легко проглатывала эту наживку, но потом перестала. Я хотела новых, своих собственных платьев, своих собственных пахнущих обновкой нарядов, пошитых так, чтобы подчеркивать мои достоинства, а не выпячивать недостатки. И у меня они появились: целых два. Матушка несколько дней причитала, что пришлось потратиться на «чепуху» - и это было все, что она скала, когда я примерила платье и вышла покрасоваться. Помню, тогда мне отчаянно хотелось взять ножницы и начать срезать его прямо с себя, кусок за куском. Но я знала, что, если сделаю это, придется знакомиться с женихом без единого козыря в рукаве. А уже тогда я понимала, что только замужество с последующим получением титула скарты может хоть что-то изменить в моей жизни.

Второй наряд был по случаю визита в Императорский дворец. Его купили на распродаже, не задумываясь, что моим светлым волосам совершенно не к лицу бледно-голубой цвет. Рядом с Тэоной в малиновом шедевре из кружев я была еще некрасивее, чем обычно. Впрочем, тогда я уже была невестой наследника семьи Высокой крови. Последнее, что меня беспокоило – внимание противоположного пола.

Правда, так было лишь до встречи с кронпринцем Ашесом.

— Оно миленькое, и цвет тебе идет, - продолжает чирикать Рора.

Несмотря на ее ограниченные умственные способности, она иногда умеет быть тактичной. Платье довольно простое: с высоким воротом, отороченным бледно-желтыми кружевами и юбкой прямого кроя, не предполагающей никаких дополнительных подъюбников. В целом, почти то же, что бы я выбрала сама для себя на завтрашнее мероприятие. За исключением цвета. Само платье только на пару тонов темнее кружев и в нем я буду выглядеть, как изголодавшаяся канарейка. И примерно так же чувствовать, потому что после тех двух гранатов, которыми меня угостил Глер, мне даже крови хочется меньше, чем снова ощутить на языке сладкий вкус