Рокфеллеры - Екатерина Владимировна Глаголева

за тебя другой. Когда Рокфеллер оказался владельцем нескольких миллионов тонн железной руды с месторождения Месаби и железной дороги, он столкнулся с группой судовладельцев-вымогателей с озера Верхнего, заломивших немыслимые цены за фрахт. Джон Д., как это уже часто бывало, взял на работу одарённого молодого человека из стана врага — Сэмюэла Матера, зятя Амасы Стоуна из Кливленда.

После десятиминутного разговора с Рокфеллером Матер вышел из дома на Западной 54-й улице с заданием построить за три миллиона долларов 12 грузовых судов, самых больших на Великих озёрах. Больше они не встречались, Матер действовал самостоятельно. Предвидя, что верфи пожелают нажиться на крупном заказе, он сделал вид, будто ему нужно построить только один или два парохода, и объявил тендер. Подрядчики выстроились в очередь, сбивая цену, чтобы заполучить контракт, а потом с удивлением узнали, что контракты заключили с каждым из них. Кроме того, на озере Верхнем построили специальные доки и длинную железную дорогу на опорах, вдающихся в воду на сотню метров. В итоге перевозка руды обходилась Рокфеллеру в 80 центов за тонну, тогда как судовладельцы требовали за тот же объём 4,2 доллара.

Но на этом Матер счёл свою миссию выполненной — управлять построенной им флотилией он отказался. Рокфеллер попросил Гейтса подыскать надёжную фирму, но тот предложил заняться этим делом самим. «Вы что-нибудь понимаете в пароходах?» — удивился Рокфеллер. «А зачем?» — парировал Гейтс. Вот у него, например, есть дядя, Ламонт Монтгомери Бауэрс. «Он живёт на севере штата, никогда в жизни не поднимался на корабль. Возможно, он не отличит нос от кормы, а якорь от зонтика; но он умён, честен, предприимчив, энергичен и бережлив». Бауэрс чем только не занимался: торговал мылом, управлял агентством недвижимости в Омахе, держал бакалейную лавку в Нью-Йорке… Через него Джон Д. купил 56 стальных судов и стал владельцем самой большой в мире флотилии сухогрузов. Теперь уже он устанавливал тарифы на перевозку на озере Верхнем, и это побудило Эндрю Карнеги основать соперничающую Питсбургскую пароходную компанию.

В 1896 году пресса распускала слухи, что Рокфеллер намерен построить в Кливленде или в Чикаго огромный металлургический комбинат, создать стальной трест наподобие «Стандард ойл» и вызвать Карнеги на поединок — конечно, в переносном смысле. (Эти двое, похожие, как зеркальное отражение, терпеть не могли друг друга. На Рождество Рокфеллер посылал Карнеги хлопчатобумажный жилет, которыми одаривал своих гостей в Форест-Хилле, а Карнеги ему — бутылку лучшего виски, зная, что Рокфеллер не пьёт.) 19 миллионов долларов, вложенных Рокфеллером в месторождение Месаби, как будто говорили в пользу этого предположения. Карнеги, злившийся на самого себя за проявленную близорукость, отводил душу, коверкая фамилию соперника: Рокафеллоу, Горефеллер, Впрокфеллер… Но в декабре 1896 года ему пришлось согласиться на крупную сделку: он пообещал забрать всю продукцию рокфеллеровских шахт (как минимум 600 тысяч тонн руды) по цене 25 центов за тонну и перевезти всё это плюс ещё 600 тысяч тонн руды из собственных шахт по рокфеллеровским железным дорогам и на его судах. Карнеги дал слово не приобретать новые участки на месторождении Месаби-Рейндж и не заниматься транспортировкой железной руды, а Рокфеллер в ответ отказался от мысли о металлургическом комбинате. Союз двух титанов разорил мелких производителей, а за оставшиеся участки Месаби разгорелась настоящая драка. Акции, которые Рокфеллер купил в 1894 году по десять долларов за штуку, теперь поднялись в цене до 50 долларов, а к 1901 году котировались уже по 100[23].

Знакомая ситуация… В июле 1897 года Джеймс Корриган подал на Рокфеллера в суд, выставив себя жертвой обмана: якобы в 1895 году его вынудили продать акции за бесценок. Столь продолжительный срок между «преступлением» и своим демаршем он объяснил, прикинувшись простаком: пойди попробуй вручить Рокфеллеру повестку. Но, скорее всего, он дождался, пока акции «Стандард ойл» подскочат в цене до 350 долларов за штуку (Арчболд щед-рой рукой раздавал дивиденды). Корриган выставил ультиматум: пусть Рокфеллер либо вернёт ему его акции, либо заплатит за них по 500 долларов. Фрэнк Рокфеллер принял сторону своего друга (а сам при этом занял у брата ещё 130 тысяч). Он появлялся то на Бродвее, 26, то на веранде дома в Форест-Хилле и требовал встречи с Джоном, тот же соглашался принять брата только в присутствии секретаря, чтобы тот записывал их разговор. Суд назначил мировых посредников, которые получили доступ к бухгалтерским книгам «Стандард ойл» и пришли к выводу, что Рокфеллер действовал безупречно. Но, как говорится, осадочек остался. «Джон, никогда не одалживай денег друзьям — это испортит вашу дружбу», — написал Рокфеллер сыну.

В сентябре у него снова возникли проблемы со здоровь-ем, вызванные, скорее всего, нарушением кровообращения. Доктора настоятельно советовали ему окончательно отрешиться от дел. «Я не считаю себя больным, — писал Джон Д. одному родственнику, — но прислушаюсь к этому небольшому предупреждению, потому что здоровье — прежде всего». Он с Сетти отправился в Покантико, куда к ним приехала беременная Бесси. (Они уже два года жили с Чарлзом в Нью-Йорке, потому что чикагский климат оказался ей вреден; Джон Д. приплачивал Чарлзу тысячу долларов в год, чтобы тот никуда не уезжал.) Когда родилась Маргарет, Рокфеллер объявил выходной для всех рабочих, трудившихся в его поместье.

Если Джон Д. верил в целительную силу отдыха, простой пищи и физического труда на вольном воздухе, то Фредерик Гейтс, перенёсший той весной серьёзное заболевание, крепко задумался об уровне развития американской медицины. Это ведь всё-таки наука, не так ли? Летом, отдыхая с семьёй в Катскильских горах, Гейтс прочитал толстенную книгу «Принципы и практика медицины», написанную известным врачом Уильямом Ослером (в 1873 году тот открыл тромбоциты, три года спустя — новый вид глистов-нематод, в 1892-м описал симптомы бронхиальной астмы и «слизистого колита»). Гейтса потрясло, что автор, описывая множество заболеваний, не в состоянии назвать их причину и способен назначить лечение только для четырёх-пяти. (Ослер известен своими изречениями: «Одна из главных обязанностей врача — научить людей не принимать лекарства» и «Опытный врач выписывает одно лекарство от двадцати болезней».) На дворе — конец XIX века! В Париже с 1888 года существует Институт Луи Пастера, в Берлине с 1891 года — Институт Роберта Коха; престиж европейской медицины резко возрос, а чем Америка хуже? Между тем медицинские вузы в США — практически коммерческие заведения, в которых преподают лечащие врачи, а не учёные; для поступления туда даже не требуется иметь соответствующий уровень образования. Доколе же мы будем лечиться наугад, бабушкиными средствами и настоями ярмарочных шарлатанов?.. Об этом Гейтс написал Рокфеллеру, побуждая его учредить научно-исследовательский медицинский институт и поручить это дело Старру Мёрфи. Джон Д. на записку не ответил, но Гейтс уже достаточно хорошо его знал, чтобы понять: Рокфеллер думает[24].

Первого октября 1897 года в подъезд дома 26 на Бродвее вошёл Джон Рокфеллер-младший, недавно окончивший колледж. Поднялся на девятый этаж и занял место за дубовым столом с откидной крышкой в