Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья - Чарльз Берни

Гробница в Каялидере не столь замысловата по внешнему виду, как в Алтин-Тепе. Но никакие сравнения не должны упускать из виду низкое качество легкого вулканического туфа, на котором стоит крепость. Каменщики делали все возможное, чтобы вырубить прекрасную гробницу, но им мешала пористость камня и имевшиеся в нем глубокие трещины. К сожалению, не сохранилось текстов, описывающих погребальные обычаи Урарту. Для нас были и остаются доступными только археологические свидетельства. Урартские могильники в долине Аракса, в Малаклу, возле Игдыра (Ыгдыра) и в Нор-Ареш (возле Еревана), показывают, что, по крайней мере, там кремация считалась обычным явлением. Некоторый погребальный инвентарь из могильников в Эвди-Тепе и Алакахане, возле Эрниса, у северовосточного берега озера Ван, могут датироваться урартским периодом, хотя одна только близость двух урартских городищ не указывает на время захоронений. В других частях Урарту свидетельства одиночных захоронений, за исключением скальных гробниц и могильника в Алтин-Тепе, пока остаются недоступными[350]. Можно предположить, что кремация была распространена на большей части царства. Открытия, сделанные при раскопках в Хафтаване, крупном городище площадью более 50 акров, расположенном возле Шахпура, свидетельствуют, что в районе озера Урмия погребения в земле являлись традиционными. Сразу после последнего захоронения в гробнице Каялидере, которую, скорее всего, открывали далеко не единожды для последовательных погребений, дверь тщательно заделали плотно пригнанными базальтовыми плитами. После этого у нижнего блока был зажжен небольшой костер – возможно, имело место жертвоприношение. И наконец, проход завалили камнями и засыпали землей. В это время не было вымывания грунта с вершины скалы, которое началось позднее, и дверь располагалась высоко над землей. С этим есть много параллелей в других местах. В качестве примера можно привести маленькую гробницу у подножия Карниярика, холма, возвышающегося над равниной Шахпура, и курган Хафтаван – здесь в гробнице в тыловой части камеры имеется вертикальная шахта. Недоступность – разумное условие при выборе места для урартской скальной гробницы или надписи. Гробница в Каялидере имеет сложный план, по крайней мере с семью помещениями, шесть из которых удалось очистить. Две комнаты отличались наличием ниш с круглой верхней частью и вместилищами, явно предназначавшимися для жидкостей. Одно из них имело глубину около метра. Небольшая яма в полу третьей комнаты могла вмещать тело небольшого роста. Условия не позволили костям сохраниться. Это не было главное захоронение, и любопытные шахты в форме бутылки – две из трех были раскопаны – определенно служили погребальными камерами. Другую функцию для них представить трудно. Они имели форму неких резервуаров, которые были совершенно не к месту в могиле, да и пористый камень делал вырезанные таким образом в нем резервуары непригодными для использования. В одной комнате в полу имелись небольшие углубления, похожие на чаши, предположительно предназначавшиеся для жидких приношений или возлияний.

Какими бы ни были точные обстоятельства восшествия на престол, правления и смерти царя Русы I (735–714 гг. до н. э.), историю, рассказанную в письме Саргона II богу Ашшуру о своей победоносной восьмой кампании – как Руса отказался от мяса и питья, его здоровье ухудшилось, что и привело его к самоубийству, – не следует принимать буквально. Она может быть типичной ассирийской пропагандой, направленной на распространение тревоги и пораженческих настроений. Руса I взошел на престол вскоре после нападения Тиглатпаласара III на Ван. Но не только он часто ссылается в своих надписях на своего отца Сардури, но также Саргон II упоминает, что в Армариали, провинции, очевидно расположенной к северо-востоку от Вана, он взял Арбу и Риар, родные города Русы и Сардури соответственно. Это предполагает географическое непосредственное соседство двух городов в царских владениях, напрямую управлявшихся короной.

Большая часть этого правления прошла без серьезных регрессов для Урарту. Двадцать три района по обе стороны озера Севан были покорены за один день. Об этом говорит надпись, найденная на юго-восточном берегу озера в Келагране. Четыре из этих районов – или населенных пунктов – находились на юго-западном берегу, остальные – на дальней стороне, возможно, даже в долине Куры, хотя нет доказательств, что силы урартов продвинулись так далеко, что означает, что заявление о покорении этой территории не следует понимать буквально. Но в любом случае надпись повествует о самом глубоком продвижении урартов в сторону Кавказа. Без учета этого обстоятельства представляется, что в царстве был мир. Немногие надписи можно уверенно отнести к этому периоду правления, но среди них есть нечто, написанное на урарто-ассирийской двуязычной стеле в Топзауа, которая, как и стела Ишпуини в Келишине, упоминает о городе Ардини (Мусасир). Расположение и тема надписи указывает на страхи Саргона II перед урартской экспансией на юг от озера Урмия, приведшие к ассирийским контратакам, достигшим своей высшей точки в 714 г. до н. э.[351] Короткие надписи Русы на бронзовых чашах из Кармир-Блура информативными для этого периода не являются. То же в целом можно сказать о надписи в районе Кешиш-Гёль, повествующей о создании «озера Русы» недалеко от Вана. Архитектурные и инженерные достижения этого периода сейчас представляются менее значительными, чем это считалось раньше, поскольку, вероятнее всего, и царская резиденция – в Топраккале (Ван), и ирригационные сооружения, построенные для снабжения ее водой, включая искусственное озеро, являются заслугой не Русы I, а Русы II (685–645 гг. до н. э.). Правление Русы II было более длительным и мирным, чем его тезки[352]. Однако описание ирригационных работ вокруг Улху дает понять, что Руса I поддерживал начатую Менуа традицию обогащения царства путем строительства каналов и превращения ранее бесплодных земель в плодородные поля и богатые пастбища, хотя последние едва ли могли использоваться даже в зимнее время, как предположил Саргон. Город Ухлу, вероятно, располагался или в Маранде, или дальше к западу в районе Улы, что рядом с Шахпуром[353].

Саргон II еще в начале своего правления столкнулся с потенциальной угрозой Ассирии, которая оставалась самой опасной для его царства. Речь идет о растущем могуществе мидян, народа, с которым уже в IX в. до н. э. нельзя было не считаться. К третьему году правления Саргона (719 г. до н. э.) бунт маннейских городов-данников против своего марионеточного правительства и за мидийского принца Метатти из Зикирту (Зикерту) был подавлен, но многие города обратились к Русе I с просьбой о помощи. Это привело к депортации их жителей в Северную Сирию. Тремя годами позже (716 г. до н. э.) начался серьезный натиск на урартское могущество в южной части бассейна Урмии. В северной части оно почти не оспаривалось[354]. Против Саргона выступила коалиция в составе Русы из Урарту, Метатти из Зикирту и маннейского правителя Багдатту. Вряд ли могут быть сомнения в лидерстве урартов в этой коалиции, равно как и в том, что ее уничтожение стало главной целью ассирийской политики. Уллусуну, маннейская марионетка, назначенная Саргоном, вскоре перешел на сторону Русы. Это значит, что Урарту все еще считалось главной силой в маннейских землях к югу и востоку от озера Урмия. Город Изирту, столица маннеев, вероятно располагался где-то к югу от озера. Сразу после его сожжения упоминается город Зибия, видимо нынешний Зивийе. «Могущественные мидяне», о которых говорится в конце анналов шестого года правления Саргона, возможно, были ведущим кланом в конфедерации мидийских племен. Ее центр мог сместиться на юг в результате урартской экспансии веком раньше. Однако представляется более вероятным, что эта территория давно находилась в руках мидян и к началу правления Саргона стала одним независимым Маннейским государством. Роль Парсуа и ее жителей к этому времени, скорее всего, уменьшилась. В следующем году (715 г. до н. э.) Саргон нанес еще один удар по мидянам, разгромив и захватив Дайукку, который вместе с семьей был депортирован в Хамат (Сирия). Это событие отражено в греческих источниках, в частности, Геродот назвал этого правителя Дейок. Его сын Хшатрита (Фраорт у Геродота) был первым известным истории лидером, объединившим мидян[355]. Нет ничего невероятного в том, что этот процесс ускорился из-за натиска ассирийцев и ослабления Урарту в бассейне юга Урмии. Ассирийские нападения на мидян изображены на рельефах из дворца Саргона в Хорсабаде. К сожалению, они погибли – лодка, везшая их по Тигру после французских раскопок, затонула. Остались только сделанные с них рисунки[356].