Шерлок Холмс и крест короля - Дональд Томас

Казалось, огонь уничтожил все свидетельства, которые могли бы пролить свет на предысторию осады Сидней-стрит. Особенно неясной, если верить прессе, представлялась судьба кровавого Петера Художника. Погиб ли он в огне или же благополучно вернулся в Париж, Берлин, Москву? Безусловно, Пятков не был привидением: в полицейских досье разных стран хранились сведения о совершенных им убийствах и поднятых мятежах. В будущем он занял видное место в правительстве революционной России, и Холмс оказался одним из немногих, кто это предсказал. Пока же велись споры о том, кому Пятков подчинялся, кем командовал и какое обличье мог принять. В Англии он, по общему мнению, пробыл недолго: приехал и уехал (или погиб?) через несколько недель после событий на Хаундсдитч-стрит.

Поскольку я видел Пяткова собственными глазами, некоторое время мне докучали журналисты, однако им не удалось выудить из меня ничего нового. Для меня Художник стал еще одним воплощением абсолютного зла, которому не удалось одержать верх над Шерлоком Холмсом.

Я взялся за тетрадь, чтобы поведать читателям об участии моего друга в раскрытии анархического заговора. Стоял ясный февральский день, была суббота. Траву Риджентс-парка все еще покрывала тонкая корка инея. Холмс ушел куда-то по делам, наша хозяйка миссис Хадсон уехала в Далвич навестить сестру. Мэри Джейн, служанка, выполнявшая всю работу по дому, отправилась на прогулку со своим кавалером. В доме воцарилась тишина, Бейкер-стрит была оживлена менее обычного, и, воспользовавшись этим, я начал: «Однажды декабрьским утром, за три года до начала Великой войны, миссис Хеджес рассказала нам странную историю о желтой канарейке…»

Я успел написать страницу или две, как вдруг прозвенел звонок. Визит был весьма некстати, но, по словам Холмса, ради пользы дела следует принимать всех посетителей. Ворча, я отложил перо, спустился по лестнице и открыл дверь.

— Мистер Хо-о-олмс! Мистер Ше-е-ерлок Холмс!

Без преувеличения могу сказать, что в тот момент я оцепенел от ужаса. Я ни секунды не сомневался, кто передо мной стоит. Вопреки надеждам властей, этот человек не погиб на Сидней-стрит. В моем мозгу мелькнула тревожная мысль о том, что в квартире никого нет, а револьвер заперт наверху, в ящике стола. Разве только злодей подумает, будто нас может услышать прислуга, и не решится в меня стрелять?

— Вы, полагаю, дома один? Но, кто бы вы ни были, вас зовут не Шерлок Холмс. Вероятно, если я скажу вам, что моя фамилия Пятков…

Тот же каракулевый воротник, та же широкополая шляпа, те же коротко остриженные волосы, породистое лицо, нос с горбинкой… Только голос звучит спокойно, и на лице играет усмешка. Эх, если б я знал заранее о приходе анархиста, то подготовился бы к встрече. Но он застал меня врасплох, и от неожиданности я на несколько секунд лишился дара речи. Художник расправил плечи, слегка запрокинул голову, и мне показалось, что он вот-вот разразится демоническим хохотом. Вдруг с моих глаз словно спала пелена, сквозь которую я смотрел на мир последние несколько недель.

— Холмс! — воскликнул я.

Он засмеялся, потом перевел дух и снова залился веселым смехом, совершенно не похожим на сатанинское карканье Пяткова.

— Холмс, какого черта?!

— Простите, мой дорогой Ватсон, я не смог отказа… — стоя в дверях нашего дома, он задыхался от хохота. — Я не смог отказать себе в маленьком удовольствии еще разок перевоплотиться. Очень уж мне хотелось вновь взглянуть на ваше лицо в тот момент… Дружище, вы отдавали себе отчет, что всякий раз, когда перед вами появлялся Пятков, меня рядом не было? Да, да! Вы видите, но не замечаете!

Я был так потрясен, что молча попятился в сторону, дав ему войти. Холмс поднялся по ступеням. Скинув пальто с каракулевым воротником и зашвырнув широкополую шляпу на вешалку, он стер с лица искусственный румянец, вынул изо рта кусочки ваты, меняющие форму щек, и удалился в свою комнату, чтобы избавиться от щегольских усов и накладного носа из гуттаперчи и гуммиарабика.

К его возвращению в гостиную я уже почти опустошил стакан виски, который сейчас был мне необходим. Вытирая руки одним из многочисленных свежих полотенец, приготовленных для нас миссис Хадсон, Холмс сказал:

— В этой шутке над вами повинен также мой брат Майкрофт: именно его квартиру я использовал как артистическую уборную.

— Ваш брат все знает?

— Да.

— А Лестрейд?

— Столь впечатлительным людям, как инспектор, не всегда следует говорить правду.

— Но к чему вы затеяли этот маскарад?

Холмс, вздохнув, опустился в кресло.

— Лондонским анархистам почти ничего не известно о Пяткове. Они не имеют представления о его наружности: у него множество личин и он меняет их так же часто, как и манеру говорить. Поскольку члены противоборствующих анархических группировок следят друг за другом, а за ними всеми наблюдает полиция, Художник никогда никому не сообщает своего местонахождения. Его приезды и отъезды всегда неожиданны. Он этакий Алый Первоцвет[39], только не столь обаятельный.

— Не может же он скрываться ото всех!

Холмс потянулся за трубкой.

— Для подобных людей конспирация превыше всего. Они называют свои имена немногим соратникам, лица же не открывают почти никому. Такой человек может не бояться предательства. Пятков не покидал Парижа, но лондонские анархисты — а вместе с ними и полицейские — думают, что он в Англии, живой или мертвый.

— Какой же от этого толк?

— Мы с Майкрофтом сочинили план, в который не посвятили ни единую живую душу. Всех — журналистов, полицию и даже вас, мой дорогой друг, — я заставил поверить, будто Пятков в Лондоне, и, переодевшись, выдал себя за него. Из осторожности мы имели дело лишь с теми, кто никогда не видел настоящего Художника. Оказалось, Сидней-стрит наводнена революционерами, которые намерены начать движение к своей цели с политических убийств.

— И с кем же они хотели расквитаться?

Холмс состроил гримасу.

— Список оказался еще длиннее, чем я ожидал. В него вошли король и премьер-министр, затем сэр Уинстон Черчилль, который возглавляет министерство внутренних дел, а значит, руководит полицейскими силами империи. В солидном перечне имен я нашел и свое — признаюсь, я был бы разочарован, если бы его там не оказалось. Вас, дружище, почему-то помиловали. Маленькое представление, которое я устроил на Бейкер-стрит, и шумиха, поднятая наутро газетчиками, принесли нам огромную пользу — как и ваша поездка по улицам Степни и Уайтчепела в сопровождении двух полицейских. Поверьте, для дела было совершенно необходимо, чтобы вы верили в наш обман. Кругом шпионы. Представьте себе Лестрейда в этом спектакле: бедняга не продержался бы и пяти минут.