«Все по местам!» Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

— То, что у этих кинодеятелей и засраков (заслуженные работники культуры, однако точнее, чем они себя сами называют — и не скажешь) переврана вся историческая часть — это я еще могу им простить. Хотя реальный, а не выдуманный героизм, крутизну и ум Колчака показать было бы никак не сложнее, чем изобразить на компе ту ересь, что они сняли.[33]То, что ни один корабль на себя не похож и все бои перевраны — тоже я бы пережил, хотя лично мне как серпом по яйцам, Ир! — из-за соседних столов стали оборачиваться люди, тоже только что вышедшие из того же кинозала. — И даже обсусаленность Колчака я бы им простил, герои стране, конечно, нужны как никогда. Хотя как политик он даже хуже и бездарнее наших нынешних деятелей. Но неужели тебе не интересно, почему матросы в начале фильма героически идут на смерть на «Сибирском стрелке» под командой героев-офицеров? Чего, кстати, не было, ту минную постановку провели, как и положено, ночью, но героизма русских моряков на той войне хватало, не фига было выдумывать сценаристам этот дебильный и насквозь картонный бой. А всего через полчаса те же матросы — оборванная, недисциплинированная толпа, радостно поднимающая на штыки тех самых офицеров, что уже было на самом деле. Ну, понятно, они же «быдло». А утонченные, лакированные господа офицеры, которые «играли в фанты» до момента, когда их нанизали на штыки, как шашлык, это идеал. А ведь верно — они действительно идеал для нынешней гламурной богемы. Ни те, ни другие абсолютно не обращали и не обращают внимания на реальную жизнь своей страны и своего народа. И только в последний момент, цепляясь скрюченными окровавленными пальцами за штык пьяного матроса в своем пузе, они удивленно подумали: «А за что?». И в голову их, занятую фантами, феррарями и вечеринками, не придет, что сделали это с собой именно ОНИ. Помнишь, пару недель назад очередной мальчик-мажорчик, сынок скромного чиновника, разнес свежекупленный за поллимона «зелени» «Мазерати» в хлам? Какая реакция была в блогах превалирующей? «Какое счастье, что этот козел никого не убил, и какая жалость, что не убился сам. Ведь в следующий раз окружающим может так и не повезти». Так что штыки для нынешних россиянских правителей народ уже точит… Единственно, что еще можно смотреть в этом фильме, — это красивая лав стори. И то, если выкинуть за скобки тот факт, что оба любовничка кое-как избавились и от супругов, и малолетних детей. Зашибись нашли себе героев наши режиссеры! Впрочем, по сравнению с «Бригадами» и прочими бандюко-романтичными фильмами, безусловно, шаг вперед.

После того вечера под отношениями с Ириной была подведена окончательная и жирная черта. А теперь Петрович задумчиво смотрел на невольного виновника его разрыва с женщиной, которой теперь скорее всего вообще не суждено будет родиться. На красавчика Хабенского курносый Колчак, подобно Остапу Бендеру — потомку окрещенных турецкоподданных, не походил абсолютно, чем и был Петровичу симпатичен. Вспомнив о посетителе, который уже начал нетерпеливо переминаться с каблука на носок, Петрович вспомнил и еще кое-что.

— Александр Васильевич, а почему вы все еще не на миноносце?[34]

— Вам что, Степан Осипович на меня нажаловался? — снова вскипел горячий татарин Колчак. — Ну да, я ему уже пять рапортов подал о переводе на миноносец. Они в море, воюют, да и сам я миноносник. А он все «не с вашим ревматизмом, вы для России ценней как исследователь Севера»… А вам-то, Всеволод Федорович, какая разница, посмеяться решили?

— Вообще-то хотел вам предложить должность командира миноносца, но теперь даже не знаю, нужен ли мне столь ершистый подчиненный, — усмехнулся в усы Руднев, которому все больше нравился молодой и горячий офицер.

Которого, к тому же, надо было любой ценой продвигать по флотской лестнице. Хотя бы для того, чтобы держать подальше от политики. Ибо хороших адмиралов в России всегда было очень мало, а вот плохих политиков наоборот — завались.

— Вы хотите снять с «Беспощадного» Римского-Корсакова? Я не настолько стремлюсь к должности капитана эсминца, чтобы занимать ее ценой подсиживания своего хорошего друга и отличного командира.

— Командир он и правда хоть куда, имел шанс убедиться. И стреляют его молодцы метко, могу засвидетельствовать, чуть голову мне не оторвали при первой встрече. Но для вас у меня есть другой кораблик… Отнесите-ка этот конверт на «Аскольд» и возвращайтесь с Грамматчиковым, я пока вам замену на «Аскольд» поищу.

Через неделю весь Владивосток вывалил на набережную — от порта в сторону острова Русский на буксире тащили бывший японский миноносец. По толпе ходили слухи — после долгих и тщетных попыток восстановить корабль в доке его завтра должны были расстрелять из орудий крейсеров. По другой версии, ремонт был закончен, но потом на корабле случился пожар, и он полностью выгорел. В пользу последнего слуха говорил вид буксируемого корабля — на свежей краске выделялось угольно-черное пятно копоти, покрывавшее обе трубы и кожух машинного отделения. Сам кожух, казалось, был вывернут изнутри мощным взрывом. Стоящий в толпе морской лейтенант вполголоса, под сочувственным взглядом китайца-портного, проговорил: «Как эти идиоты, царство им небесное, могли при первой же пробе взорвать два котла, не понимаю, теперь только как мишень и использовать». Действительно, утром на рассвете буксир потащил от острова в сторону восходящего из океана солнца тот же двухтрубный силуэт, который спустя пару часов пропал на горизонте в мешанине взрывов снарядов, выпущенных четырьмя крейсерами.