Проклятие Персефоны - Рина Харос

кровать раз за разом, девушка напоминала акулу, которая кружит вокруг жертвы, стараясь не спугнуть. Лезвие медленно скользило по тонкому запястью, оставляя кровавые отметины. Краем глаза я заметил, что дыхание у Рида участилось, некогда ослабленные руки крепко сжимали простыню. Дернувшись вперед, чтобы в случае чего успеть задержать сирену, я лишь заметил гневный взгляд девушки, которая склонилась над усохшим телом Рида.

– Не подходи. – Слова давались сирене тяжело, будто морская дева пыталась что-то сдержать.

Немного помедлив, Эмилия резко взмахнула рукой, вспоров лезвием свое запястье. Еще! И еще! Кровь фонтаном брызнула на платье, и сирена, быстро поднеся ее ко рту Рида, судорожно вздохнула и опустилась на кровать, не в силах больше стоять на ногах. Нож выскользнул из ее ладони. Глаза брата широко распахнулись. Жадно глотая кровь, он, подобно пиявке, обхватил рану губами, не давая пролиться ни одной алой капле; руки по-прежнему сжимали простыню, но, как мне показалось, хватка слегка ослабла. Переведя взгляд на сирену, я заметил, что ее лицо заметно побледнело, рука, покрытая кровавыми отметинами, подрагивала на весу. Подождав пару мгновений, сирена отдернула руку от губ Рида и, прижав ее к себе, встала с кровати, чтобы неуверенным шагом направиться к выходу.

Брат не издавал никаких звуков и не двигался. Я разрывался между ними и, чертыхнувшись, быстрым шагом пошел за сиреной в попытке помочь, но она лишь предостерегающе подняла здоровую руку и тихо произнесла:

– Дай ему неделю и… – Запнувшись, сирена чуть не упала, и я подхватил ее за талию. Она была чудовищем, но от кожи исходило приятное тепло. Злобно зашипев, Эмилия вырвалась из моих рук.

– В следующий раз я расцарапаю тебе не только лицо и грудь, только дай повод. – Морская дева еле стояла на ногах. Кожа побледнела, плечи поникли, во взгляде читались испуг и удивление.

Сдавшись, она произнесла:

– Покажи мне комнату, где я могу отдохнуть, затем мы продолжим наш разговор, но уже на моих условиях.

Эмилия обхватила мои пальцы прохладной ладошкой и крепко их сжала. Мотнув головой в сторону закрытой двери, я в молчаливом жесте пригласил сирену войти. Она раздраженно закатила глаза и цокнула языком, но все же последовала за мной.

Эмилия

Все тело ломило. Голова раскалывалась, доставляя неимоверную боль. Тошнота, подкатывающая к горлу, заставляла с шумом хватать воздух ртом и часто сглатывать скопившуюся слюну.

Я была благодарна Роджеру, что он довел меня до кровати и прикрыл за собой дверь, оставив в одиночестве. Не успела лечь на прохладную подушку, как закрыла глаза, провалившись в глубокий сон.

Проснулась я с первыми лучами солнца и, привстав, откинулась на подушку спиной. Тело, налитое свинцом, отказывалось слушаться. Сущность, сидящая внутри, рвалась на свободу, чувствуя мою слабость, но я нашла в себе силы сдержать ее.

Не сейчас. Только не сейчас.

Положив израненную руку на колени, осторожно провела пальцами по изуродованной коже. Порезы на запястье были слишком уродливы, чтобы оставить их на виду. Вынув подушку из-под спины, я резко, насколько хватило сил, дернула наволочку на себя и, вцепившись в одну сторону зубами, потянула. Ткань порвалась, и я неумело накрутила несколько неровных полос вокруг запястья и завязала их.

Судорожно вздохнув, прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной, пока тихий стук в дверь не заставил вздрогнуть. Раздраженно закатив глаза, произнесла настолько громко, насколько смогла:

– Я хочу побыть одна!

Было глупо с моей стороны злоупотреблять гостеприимством и снисходительностью Роджера, но я прекрасно понимала: убить меня сейчас не составит особого труда. Душу он уничтожить не сможет, а вот сосуд повредит. Терять эту телесную оболочку мне не хотелось, как и начинать все сначала, что было уже много раз. Я верила, что Рид поправится, поскольку дала ему крови больше, чем следовало, но не знала наверняка, оценит ли Охотник мой благородный жест.

Дверь тихонько приоткрылась, и в проеме появилась голова Роджера: волосы цвета соломы торчали в разные стороны, под глазами виднелись темные круги, губы были стянуты в тонкую линию, взгляд остановился на моей руке, которую я прижимала к себе, словно младенца.

Комната наполнилась молчанием и запахом хвои и табака с нотками крепкого алкоголя и корицы.

Одинокий стул напротив кровати громко скрипнул, когда Роджер уселся на него, сгорбившись и обхватив ладонями голову, будто та болезненно пульсировала.

– Можешь ничего не говорить. Я пришел лишь поблагодарить тебя за то, что спасла брата. – Помолчав несколько мгновений и будто набираясь смелости, он продолжил: – Гниение прекратилось, мышцы и кости восстанавливаются, вернулся румянец, пропал звериный оскал.

Я внимательно смотрела на его опущенную голову. Каждое слово Роджер произносил четко и раздельно, словно не веря, что его брат будет жить.

– Прости, что назвал тебя чудовищем, я просто… привык, что вы такие и есть. – Глубоко вздохнув, Охотник приподнял голову и, вскинув брови, посмотрел мне в глаза, внимательно наблюдая за реакцией. – И прости за… – Роджер протянул руку к моему лицу, но тут же передумал и провел ладонью по белокурым волосам.

Крепко сжав челюсти и опустив изрезанную руку на колени, я прищурилась.

– Если ты не заметил и до сих пор не понял, это не жест доброты. Мы заключили сделку.

Роджер кивнул, не отводя взгляда. Мне стало не по себе. Прикусив нижнюю губу, я выжидала, мысленно готовясь к тому, что придется защищаться. Резко поднявшись со стула, Охотник подошел к кровати и присел на край. Оказавшись в нескольких сантиметрах от моих ног, Роджер оперся ладонью о матрас, невзначай задев икру.

Усмехнувшись, я лишь слегка отодвинула ногу, стараясь подавить раздражение. Охотник, казалось, затаил дыхание, но тактично промолчал, решив, что жест был излишним в сложившейся ситуации. Я была уверена, что он не испытывает ко мне враждебности и не хочет уничтожить. Наоборот, в душе мужчины зарождалось чувство благодарности за брата.

А я на это и рассчитывала.

Как ни странно, Охотник не вызывал у меня отвращения или ненависти за все те смерти и жизни моих сестер, которые он оборвал. Скорее, я даже начинала в какой-то степени оправдывать его поступки, которые он совершал ради спасения любимого человека.

Глубоко вздохнув, Роджер облокотился на колени, широко разведенные в стороны, и, сложив руки в замок, шумно выдохнул.

– Если ты думаешь, что молчание поможет разобраться в нашей проблеме, то ты ошибаешься, родная, – не получится.

– Не называй меня так!

– Рыбка? – Пытаясь сдержать нервный смешок, Роджер прикрыл рот кулаком, прокашлявшись.

– Ты можешь хоть иногда быть серьезным?! У тебя брат чуть не погиб!

Роджер мотнул головой и вымученно улыбнулся, вновь сложив руки в замок. Встав на четвереньки,