Заблудшая душа - Антон Грановский

Он почувствовал, как дрема охватывает его мозг, и не стал ей противиться.

В ту ночь Галебу приснился странный сон. Ему снилось, будто в ночном сумраке страж Отто подошел к дому, в котором жил виноградарь Гюнтер со своей женой, на мгновение остановился у двери, затем воровато огляделся, вынул из ножен кинжал, сунул его в дверную щель и, действуя ловко и бесшумно, скинул крючок с петли.

Открыв дверь, страж Отто змеей проскользнул в дом Гюнтера. В доме он сразу прошел к широкой деревянной кровати, накрытой соломенным тюфяком, на котором спали виноградарь и его жена. Остановившись возле кровати, Отто пару секунд медлил, словно выбирал, с какой из двух жертв ему следует начать. Затем он склонился над женой виноградаря. Женщина спала на спине. Изо рта стража Отто вылез черный длинный язык. Язык этот, подобно жуткому насекомому, устремился ко рту женщины, раздвинул ей губы и скользнул ей в гортань.

Пару секунд ничего не происходило, а затем острый кадык на жилистой шее Отто задергался, а женщина захрипела во сне, кожа у нее на лице побелела, а щеки и глаза запали.

Длилось это не больше минуты. Затем страж Отто вынул изо рта женщины черный язык, обошел кровать и встал возле виноградаря Гюнтера.

…Галеб проснулся среди ночи от странного ощущения. Ему казалось, нет — он это даже увидел каким-то внутренним взором, как черная тень вышла за ворота и направилась в лес.

Галеб вскочил на ноги. Спать он не хотел и чувствовал себя как никогда бодро. Быстро одевшись и прихватив с собой кинжал, он бесшумно покинул дом и зашагал к забору, огораживающему деревню. Не доходя до ворот, он подпрыгнул и одним прыжком перемахнул через двухметровый забор.

По-кошачьи мягко приземлившись на траву, Галеб быстро выпрямился и зашагал к лесу. Ноздри его вдыхали запах влажных деревьев, но к этому запаху примешивался еще один — странный, терпкий, не принадлежащий ни человеку, ни зверю.

Углубившись в лес на четверть мили, Галеб остановился, втянул ноздрями воздух и громко крикнул:

— Страж Отто! Я знаю, что ты здесь!

Черная тень мелькнула среди деревьев в лунном свете. Галеб выхватил из-за пояса кинжал и метнул его в Отто, однако тот ловко увернулся от летящего оружия и с обезьяньей ловкостью запрыгнул на дерево. Галеб бросился к нему, но Отто перепрыгнул на другое дерево и повис на нем, словно огромная муха, вцепившись когтями в толстый ствол. Галеб, резко развернувшись, взвился вверх и попытался схватить стража, но тот, преодолев одним прыжком метров десять, перемахнул на другое дерево, а с него — на третье.

Галеб снова повернулся к Отто, но тот принялся перепрыгивать с дерева на дерево, кружа вокруг Галеба. Происходило это настолько стремительно, что в конце концов у Галеба закружилась голова, и в этот миг Отто прыгнул Галебу на спину и вцепился когтями ему в плечи. Галеб вскинул руки и схватил Отто за голову. Он попытался оторвать монстра от себя, но силища у того была огромная.

Отто захохотал, и смех его был похож на визгливое хрюканье десятка свиней.

— Noli me tangere![3]— заголосил Отто своим хрюкающе-лающим голосом, перейдя вдруг на латынь. — Filius tu canis et cameli![4]

Галеб не заметил, что стал превращаться в зверя, он лишь почувствовал, как по рукам и ногам его заструилась огромная сила. Яростно зарычав, он с размаху ударил демона, вцепившегося ему в плечи, о ствол дерева, а затем, воспользовавшись тем, что тот на мгновение ослабил хватку, сдернул его с себя.

Отто упал на землю и зашипел, из его раскрытого рта выскользнул черный, лоснящийся язык и со скоростью выпущенной стрелы устремился к Галебу. Галеб перехватил этот язык когтистой лапой, стиснул толстые пальцы и одним рывком вырвал язык из пасти чудовища. Отто закричал от боли, но Галеб ударил его лапой по лицу, и тот захлебнулся собственным криком.

Галеб подхватил стража Отто с земли, поднял его вверх, а затем выставил колено и с размаху опустил Отто спиной на него. Спина стража хрустнула, и он обмяк в лапах Галеба.

Галеб швырнул тело демона на землю, потом поднял голову, взглянул на луну и завыл — тоскливо и надсадно, как могут выть только волки.

В деревню Галеб возвращался быстрой, легкой походкой. Чувствовал он себя странно. Вся его натура, все его существо ликовало, как вырвавшийся на свободу узник, однако на душе тяжелым камнем лежала тоска.

Не дойдя до ворот тридцати шагов, Галеб увидел одинокий силуэт и остановился. Втянул ноздрями воздух и удивленно вскинул брови.

— Пастор? — выдохнул он.

Пастор Зиберт неторопливо приблизился к нему и тоже остановился, не дойдя нескольких шагов.

— Теплая сегодня ночь, Галеб, — сказал он, пристально разглядывая Галеба.

— Да, — отозвался тот. — Теплая.

— Решил прогуляться?

— Да, отче. Бессонница замучила.

— Что ж, прогулка — лучшее средство от бессонницы. — Пастор прищурил тяжелые, морщинистые веки. — А что с твоим лицом, Галеб?

Галеб вскинул руки к лицу и быстро его ощупал. Лицо его уже обрело прежние черты, но челюсть все еще была излишне массивной, а изо рта торчали клыки. Галеб поспешно сомкнул губы.

— Пастор, это не то, о чем вы подумали, — глухо проговорил он. — Я преследовал Отто. Демон овладел его душой.

— Я видел стража Отто, когда он выходил из дома виноградаря Гюнтера, — сказал пастор. — Я окликнул его, но он был так сильно погружен в свои мысли, что не расслышал меня. Заподозрив неладное, я вошел в дом Гюнтера.

— И что вы там нашли? — прищурился Галеб.

Лицо пастора Зиберта дрогнуло, а губы тихо проговорили:

— Я нашел там виноградаря Гюнтера и его жену. Но оба они были мертвы.

Несколько секунд Галеб и пастор молчали. Первым гнетущую тишину нарушил священник.

— Это все из-за того укуса? — тихо спросил он.

Галеб кивнул:

— Да, отче.

— Что ж… я догадывался, что с тобой что-то не так. Скажи мне, Галеб, что ты чувствуешь?

— Я чувствую стыд, отче. Хотя я не сделал ничего дурного.

— Ты догнал Отто?

— Да.

— И ты его убил?

— Да.

Луна вышла из-за туч, и свет ее упал Зиберту на лицо. Лицо это было бледным и сосредоточенным.

— У тебя есть шанс, Галеб, — снова заговорил священник.

— О чем вы, отче?

— Ты демон, но ты еще можешь спастись. Господь принимает в свои объятья всех. Но хочешь ли ты этого сам?

Тоска, лежавшая на душе Галеба мертвым грузом, поднялась к горлу и встала там комком.