Инь-ян - Евгений Щепетнов

Короткий, невероятно острый нож легко пробил куртку телохранителя вместе с кольчугой, и последней мыслью умирающего мозга было: «Проклятая кольчуга! Проклятый оружейник!»

Сергей выдернул из тела клинок и уже в дверях настиг убегающего трактирщика. Одним круговым секущим движением подсек сухожилия мужчины позади коленей, и Курн с шумом врезался в стену, потеряв контроль над изувеченными ногами.

Трактирщик затих на полу, а Сергей сел на его место в кресло, утихомиривая дыхание и пытаясь попасть ножами в ножны на предплечьях. Руки тряслись, так что получалось у него не очень. Била крупная дрожь, клацали зубы, выбивая дробь, а потом начало тошнить, и пришлось приложить большие усилия, чтобы не выпустить содержимое желудка наружу.

Почему организм ТАК отреагировал на убийство врагов? Ведь для Сергея это были не первые убитые неприятели. Может, нервные перегрузки последних недель? Может, отвык от такого количества крови… а может, и все вместе взятое.

Впрочем, хватило полминуты, чтобы утихомирить бунтующий организм и заставить его вести себя так, как положено.

Трактирщик начал приходить в себя, застонал, шевельнулся, и тогда Сергей встал с кресла, схватил мужчину за ноги и поволок к столу. Затем изловчился и, стараясь не пачкаться в крови, взгромоздил его тушу прямо на столешницу – лицом вверх, к потолку. Отошел, взял в руки выроненный телохранителем меч, подойдя к недоуменно ворочающему головой трактирщику, приложил клинок к его горлу.

– Что?! Кто?! – хрипло простонал Курн, опустив взгляд вниз и вбок, неожиданно спокойно и разумно спросил: – Чего тебе надо? Денег? Вон там, в шкафу, кошель со ста золотыми. Придешь завтра, в это время – я дам тебе еще пятьсот… нет – тысячу! И буду платить потом, сколько ты скажешь! Оставь в живых! Я согласен!

– Что ты хотел сделать? Разодрать мне задницу? – хмуро спросил Сергей. – Теперь не хочется?

– Прости! Так получилось! Кто знал, что ты такая… крутая! Прости, я все исправлю!

«Может, и правда оставить его в живых?»

«Да ты спятил! Это еще один враг Пиголю! Завтра-послезавтра он соберет своих головорезов и отправит получать с Пиголя и с его «шлюхи»! Все будет очень, очень дурно! Валить его надо!»

«Надо…»

– Извини, поздно, – со вздохом бросил Сергей и дернул к себе острый как бритва клинок, распахав шею трактирщика до самого позвоночника. Мужчина захрипел, дернулся и обмяк, застыв на столе, как кукла с оторванными конечностями, брошенная жестоким мальчишкой. Голова свесилась на сторону и смотрела на Сергея остановившимися, расширенными от ужаса глазами.

– Вот видишь, никогда нельзя предугадать, чем все закончится, – опустошенно сказал Сергей, отпуская зазвеневший о пол меч. – Сегодня ты кому-то хочешь порвать задницу, а завтра порвут тебе. Судьба, однако… удачи на Колесе Жизни. Зря ты меня не послушал… Платье перепачкал из-за тебя, гад!

Сергей подошел к шкафу, пошарил там, куда указывал трактирщик, и за вазами тонкого белого фарфора, разрисованного синими цветами, действительно нашел тяжеленный кошель. Помял его в руках, прикинул на вес – очень уж тяжелый. Прицепить к поясу – все бедра отобьет. Пока отложил в сторону.

Пошел к лежащему на полу телохранителю, мечом которого убил трактирщика, подтащил тело к столу, вложил меч ему в руки. Достал из-за пояса парня кинжал, прошел к трактирщику – испачкав кинжал в крови, вложил его в руку хозяину заведения.

Пусть потом гадают, что здесь случилось.

Таким же образом переместил второго телохранителя, оставив его рядом со стрелками, и вложил в руку испачканный кровью меч, который тот не успел даже вытащить из ножен.

Позаботился и о стрелках – теперь все лежали с оружием в руках, и при достаточной доле фантазии можно было представить, что обитатели комнаты перебили друг друга.

Конечно, серьезного расследования версия не выдержит, но кто здесь будет разбираться так, как это делается на Земле? Кто будет проводить экспертизы? Снимать отпечатки пальцев? Исследовать раневые каналы на предмет определения оружия, нанесшего рану? И свидетелей нет… кроме него самого, Сергея.

Подойдя к запертой на засов двери, приложил ухо, прислушался – за толстой дверью железного дерева какое-то шуршание, голоса, потом раздался осторожный стук – видимо, услышали шум и решили проверить, что здесь происходит. Охранников и вышибал в зале было более чем достаточно, и проскочить мимо них незаметно не представлялось возможным.

Досадливо поморщился – путь на лестницу закрыт, и нужно попробовать выбраться по-другому. Обошел всю комнату – другого выхода нет. Окошко под потолком такое маленькое, что выбраться через него может только карлик.

Влез на стол, посмотрел в окно – луна освещала крышу первого этажа, дальше виднелись темные строения – конюшня и складские помещения. Если выбраться – можно пройти по крыше и спрыгнуть в переулок. Вот только бы выбраться через окно… нет, такое узкое, такое маленькое – с его габаритами не пролезешь.

Сплюнул в досаде и тут же опомнился – какие, на фиг, габариты? Его габариты теперь совсем другие! Разум, привыкший определять размеры по прежнему Сергееву телу, сыграл с ним злую шутку!

Снова примерился – голова проходит, плечо проходит – он теперь чуть крупнее подростка. Если напрячься, выдохнуть… обдерет бока, но зато выберется… возможно.

Спрыгнул на пол. В дверь уже били чем-то тяжелым, видимо, пытались расколоть ее топором. Дверь, сделанная из крепчайших материалов именно для таких вот случаев, с успехом отражала атаки супостатов, и это обстоятельство давало время на побег. Сколько было этого времени – определить нельзя, и Сергей заметался по комнате. Мало выбраться, нужно прикрыть каким-нибудь тряпьем великолепное платье, заляпанное засыхающей кровью. Уберечь его не было никакой возможности – фонтанирующая из артерии кровь брызгала с такой силой, что вся комната в рост человека была залита красной, терпко пахнущей жидкостью.

С облегчением увидел на вешалке возле входа длинный плащ с капюшоном, пригодный и для того, чтобы укрыться от дождя, и чтобы скрыть убийцу пятерых человек. Одеяние напоминало плащи средневековых монахов. Впрочем, такие плащи использовались во все времена и не только монахами – дождевик как дождевик.

Схватил его, подхватил тяжелый мешок с деньгами, и снова к окну. Встал на стол, завернул деньги в плащ и выкинул его через открытое настежь окошко. Сверток глухо грохнул о черепичную крышу. Прислушался – на улице было так же тихо, в отличие от двери, стонущей под тяжелыми ударами.

Примерился, просунул в окно правую руку, голову, разрывая тонкую ткань платья, просунул в окошко второе плечо. Выдохнул, перенес через оконный проем грудь, вечно мешающую и болезненно реагирующую на любое насилие, потом занялся бедрами, не желающими пролезать в узкое отверстие, – застрял в оконном проеме, как пробка.

Мгновенно накатила паника – а вдруг не пролезет? Дернулся, порвал платье, оторвал кусок подола, зацепившегося за оконный крючок, перевалился вниз, повиснув на одной руке. Сдернул повисший на окне кусок ткани и, зажав его в руке, мягко, как кошка, приземлился на крышу здания. Подхватил сверток, осторожно подошел к краю, глядя на то, что происходит внизу, на улице.