Магия кошмара - Питер Страуб

Я помотал головой. Нет, я не собирался даже близко подходить к тому месту. Что бы ни было там, внутри, это было то, о чем мне знать не полагалось. Оно имело слишком большую силу — оно привело в ужас Эдди Граймса, и мне этого было достаточно. Ди знал, что я не шучу. Он обошел меня и стал подбираться к хижине.

Я смотрел ему вслед, но только в течение нескольких секунд, и, черт возьми, я отправился следом. Если он может подойти ближе, и я могу. Если я не осмелюсь посмотреть сам, что там, внутри, я увижу, как туда заглянет Ди. Так или иначе, Ди, может, и не увидит там ничего, если входная дверь закрыта, а это казалось мне весьма вероятным. Он ничего не увидит, и я не увижу, и мы оба пойдем домой.

Дверь хижины отворилась, и из нее вышел мужчина. У нас с Ди кровь застыла в жилах, мы заледенели от ужаса. Мы были всего футах в двадцати от лачуги, и если мужчина посмотрит в нашу сторону, он увидит наши простыни. Между нами и мужчиной было много деревьев, и мне не удалось хорошо рассмотреть его, но единственная вещь в нем давала понять, что ситуация серьезная. Этот человек был белым и одет прилично. Я не видел его лица, но смог разглядеть закатанные рукава, пиджак, перекинутый через руку, и какой-то узел, который он держал в руках. Все это заняло доли секунды. Белый человек с узлом в руках направился в лес и еще через пару секунд уже исчез из виду.

Ди стоял ближе, чем я, и видно ему было лучше. Вдобавок по ночам он видел лучше меня. Нам грозили крупные неприятности. Какой-то богатый белый убивает девушку на Задворках? И мы, два мальчика, оказались так близко, что видели его? Знаешь, что бы тогда с нами было? От нас не осталось бы и мокрого места.

Ди обернулся, чтобы посмотреть на меня, я видел его глаза под костюмом, но не мог понять, о чем он думает. Он просто стоял и смотрел на меня. Через несколько мгновений, когда я уже был готов взорваться, мы услышали, как слева завелась машина. Я шепотом спросил у Ди, кто это был. Никто, ответил Ди. Что, черт побери, это значило? Никто! Ты мог сказать — Санта Клаус, ты мог сказать — Дж. Эдгар Гувер, все было бы лучше, чем Никто. Фары машины сверкнули сквозь деревья, когда она развернулась на лесной дороге и поехала в сторону Южной дороги. Никто, кого бы я видел раньше, сказал Ди. Когда огни фар заскользили по деревьям, мы оба пригнулись. В действительности мы находились так далеко от дороги, что беспокоиться было совсем не о чем. Я едва разглядел проезжающую машину и, уж конечно, не мог видеть водителя.

Мы встали, через плечо Ди я видел угол хижины, где только что был белый человек. Свет лампы сиял через открытую дверь. Меньше всего на свете мне хотелось зайти внутрь, мне даже не хотелось заглядывать через дверь. Ди сделал шаг прочь от меня и кивнул головой в сторону дома. Я знал, что сейчас все произойдет, как и раньше. Я скажу «нет», он скажет «да», а потом я пойду за ним, куда бы он ни посчитал нужным пойти. Я чувствовал себя так же, как перед привидением в лесу, — я отчаялся и потерялся в середине смерти. Ты иди, ты должен пойти, шептал я ему, ты ведь так хотел этого. Ди не двигался, и я видел, что он уже больше не был так уверен в том, чего хочет.

Теперь все было по-другому — из-за белого человека, это он все изменил. Если из той двери вышел белый, то, прямо как в покере, ставки значительно возрастали. Но Ди рвался к этой хижине с самого начала, с тех пор, как мы только пришли на Задворки, и ему все еще было очень интересно, любопытство разъедало его. Он отвернулся от меня и пошел в сторону по прямой линии так, чтобы можно было заглянуть внутрь с безопасного расстояния.

Когда Ди прошел полдороги, он оглянулся и махнул мне рукой, как будто это все еще было чудесное приключение и Ди хотел разделить его со мной. Он просто боялся идти один, вот и все. Когда до него дошло, что я не собираюсь сходить с места, Ди нагнулся и очень медленно стал двигаться дальше. Видеть он мог пока только узкую полоску и небольшими перебежками стал двигаться дальше. К тому времени по моим прикидкам Ди уже должен был видеть половину внутренностей хижины. Он сел на корточки в своей простыне и уставился в направлении открытой двери. В таком положении он и замер.

Прошло примерно полминуты, и больше я не смог выдержать. Мне было так плохо, что я готов был умереть, но одновременно я был готов лопнуть от злости. Сколько еще Ди Спаркс будет пялиться на мертвую проститутку? Разве пары секунд недостаточно? Ди вел себя так, будто смотрел какую-то увлекательную киношку. Ухнула сова, и кто-то в другой хижине сказал: «Теперь все кончено», а кто-то еще шикнул на него. Если Ди и слышал, то не обратил никакого внимания. Я пошел в его сторону, но я уверен, что и этого он не заметил. Ди не поднимал глаз до тех пор, пока я не подошел совсем близко — я уже мог видеть открытую дверь и свет лампы, разливающийся по дощатому полу и траве снаружи.

Я сделал еще шаг, но тут голова Ди дернулась. Он попытался остановить меня, вытянув руку. Все, что он делал, дико бесило меня. Кто такой Ди Спаркс, чтобы указывать мне, на что можно смотреть, а на что нет? Он оставил меня в лесу совсем одного, чтобы я шел по дорожке из яблок, и даже этого не смог сделать, как положено. Когда я, несмотря ни на что, пошел вперед, Ди замахал на меня обеими руками, глядя то в хижину, то в мою сторону. Как будто бы там происходило что-то, чего мне нельзя было видеть. Я не остановился, и Ди поднялся на ноги и в один прыжок оказался рядом со мной.

Надо выбираться отсюда, прошептал он. Ди был так близко, что я чувствовал его электрический запах. Я сделал шаг в сторону, и он схватил меня за руку. Я вырвал свою руку из его, еще немножко прошел вперед и заглянул внутрь хижины.

К стене была придвинута кровать, и на ней лежала голая женщина. Ее ноги были в крови, кровь была на простынях, и большие лужи крови на полу. Другая женщина в изорванной одежде, с волосами, торчащими в разные стороны, сидела на корточках у кровати, держа ее за руку. Это была цветная женщина — женщина с Задворок, — а другая, что лежала на кровати, была белая. Возможно, она была красивая, когда еще была живая. Я видел только светлую кожу и кровь, я почти потерял сознание.

Это не была белая женщина из изгнанных, которые жили на Задворках, — ее привезли туда, и человек, который привез ее, был убийцей. Дела обстояли еще хуже, чем можно себе представить, пришла беда, много людей могло погибнуть. И если мы с Ди хоть словом обмолвимся о том, что видели белого человека, беда обрушится прямо на нас.

Я, наверное, как-то неудачно шевельнулся, потому что женщина у кровати повернула голову и посмотрела на меня. В этом не было никакого сомнения — она меня видела. Когда там был Ди, она вряд ли разглядела бы что-то, кроме грязной простыни, а меня она видела и знала мое имя. Я тоже знал ее, она не жила на Задворках. Она жила на нашей улице через несколько кварталов. Ее звали Мэри Рэндольф, и это она подходила тогда к Эдди Граймсу, когда его застрелили насмерть, она вернула его к жизни. Мэри Рэндольф следовала за оркестром моего отца, и когда мы играли в придорожных гостиницах или на танцах у цветных, она всегда появлялась. Пару раз она даже сказала мне, что я хорошо играю на барабане — тогда я был барабанщиком, чтоб ты знал, а на саксофон я переключился позже, когда мне исполнилось двенадцать.