Королевство слепых - Луиз Пенни

– Черт, – прошептал он.

Бовуар узнал о картинах и мире искусства достаточно, чтобы понять: перед ним нумерованная копия Девы Марии. А на бумажке записан номер копии.

Жан Ги вернулся за стол, его глаза снова остановились на бумагах, оставленных хозяином у компьютера.

Он встал, прошел по коридору в хозяйскую спальню.

– Агент Клутье, пожалуйста, помогите мне.

– D’accord, patron.

Женщина в возрасте около пятидесяти, когда ее позвал старший инспектор Бовуар, почувствовала облегчение и тревогу одновременно.

– Гуго, – сказал Гамаш.

– Да?

– Что-то вы молчите.

– Мне нечего добавить. Моя сестра все правильно говорит, как и Адриенна. Не могу себе представить никого, кто вынашивал мысль убить Тони.

– Чем вы зарабатываете на жизнь, месье? – спросил инспектор Дюфресн.

Они уже знали, что Кэролайн занимается торговлей недвижимостью. Она, по ее словам, была успешным агентом. Из пяти верхних процентов.

Позднее выяснится, что так оно и есть на самом деле. В некотором роде. Пять верхних процентов в ее компании, в ее области. Она специализировалась на кондоминиумах. Для молодых семей.

В результате она оказалась внизу списка лучших пяти процентов агентов Квебека.

– Я инвестиционный дилер, – ответил Гуго.

– Как и ваш брат? – спросил Дюфресн.

– Да.

Но Гамаш приметил почти невидимое колебание и поспешил прибрать его к рукам.

– Вы работали вместе?

– Нет. В разных фирмах. Я – в «Горовитц инвестментс».

Выражение лица Гамаша не изменилось, но он наматывал услышанное на ус.

Они с Рейн-Мари пользовались услугами этой же фирмы. Хотя ее штаб-квартира и находилась в Монреале, она теперь стала глобальной, имела отделения в Нью-Йорке и Париже.

– И чем вы там занимаетесь, месье? – спросил Дюфресн.

– Я старший вице-президент. У меня целый портфель клиентов, чьими ресурсами я управляю.

Гуго улыбнулся, отчего странным образом стал еще уродливее, похожим на тыкву с прорезями вместо глаз.

Гамаш, подсознательно понимая это, опустил Гуго Баумгартнера на некий простецкий уровень. Если тот и работал в «Горовитц инвестментс», то на каких-то вторых ролях, делал это с учтивостью, чтобы не сказать – слегка безучастно.

Без всяких амбиций. Хотя, возможно, не без негодования в адрес брата, который родился в сорочке. Тогда как Гуго родился голым и босым.

Гамаш теперь улыбнулся про себя. Посрамленный собственной ошибкой. Сколько раз остерегал он агентов от допущений? От перескакивания к выводам.

И вот пожалуйста, именно этим он тут и занимался.

Гамашу даже в голову не приходило, что этот словно выструганный топором человек может управлять финансовыми потоками, десятками, а то и сотнями миллионов долларов.

Ему нужно было позвонить, чтобы выяснить.

Но этот пункт находился в данный момент чуть ли не в самом низу его списка. У него вызревал другой вопрос, когда в коридоре появился Бовуар и перехватил его взгляд.

– На одно слово, – беззвучно сказал Бовуар.

Гамаш разрывался на части. Он хотел, ему было важно задать вопрос, но еще ему было известно, что Бовуар никогда бы не прервал его работу, если бы не случилось что-то важное.

– Excusez-moi, – сказал он.

Арман встал и кивнул Дюфресну – продолжай.

– Нашел что-то? – спросил Гамаш, идя с Бовуаром по коридору.

– Сейчас тебе объяснит агент Клутье.

Говорил Бовуар хотя и тихим, но возбужденным голосом.

Гамаш завернул за угол в кабинет и нос к носу столкнулся с безумной Рут. Он вскинул брови, потом перевел взгляд на женщину за столом.

Она повернулась и при виде Гамаша немедленно встала:

– Шеф.

– Агент Клутье. – Гамаш кивнул. – Расскажите мне, что у вас есть.

Ее совсем недавно перевели из финансового отдела Sûreté. Бухгалтер. Бюрократ. Не полевой агент. И в самом деле, ее бухгалтерия даже не была аудиторской. Она работала с собственным бюджетом Sûreté.

Но она произвела впечатление на старшего суперинтенданта Гамаша, и, переговорив со старшим инспектором Лакост, он устроил ее временный перевод в отдел по расследованию убийств. Посмотреть, подойдет ли она.

В полиции существовало целое подразделение, занимающееся финансовыми преступлениями, но деньги, укрытые или нет, так часто становились мотивом убийства, что Гамаш полагал: человек с квалификацией финансиста пойдет отделу на пользу. И Лакост с ним согласилась.

Изабель была довольна работой Клутье. Но реакция Клутье была совсем иная. Выезд на место убийства или даже на проведение обыска в доме жертвы был не просто чем-то чужд для нее. Она в свои сорок восемь лет чувствовала себя так, будто ее похитили инопланетяне.

Она не чувствовала себя счастливой.

А еще в большей мере сейчас – перед лицом большого начальника. Глава инопланетян. Впрочем, он ничуть не походил на инопланетянина. Но ее мечущийся разум сказал ей, что они так редко походили на инопланетян.

Она была убита горем, была в ужасе от рейда, в котором чуть не погибла ее шеф – старший инспектор Лакост.

Клутье пугала мысль о том, что в стране происходят такие вещи. Что и она сама могла участвовать в том рейде. Не понимая, что они скорее приказали бы вооружить кота, обитавшего в управлении, чем ее.

Здесь ей стало яснее ясного, что Sûreté – это не цифры на счетах. Что полиция не занимается финансированием или урезанием финансирования того или иного отдела.

Здесь на карте стояли жизни. Люди погибали.

А ей не хотелось иметь ничего общего ни с убийствами, ни – еще хуже – с рождениями.

Она никогда не видела старшего суперинтенданта Гамаша и понятия не имела, что именно он стоял за ее переводом и наблюдал за ее прогрессом или отсутствием такового.

Сам Гамаш не мог не признать, что перевод оказался вовсе не таким уж успешным. Он понимал, что она чувствует себя несчастной, а недовольный агент никогда не работал в полную силу. Клутье уже собирались перевести назад в бухгалтерию, когда случился тот рейд. И все изменилось, хотя и осталось прежним.

Великая Sûreté du Québec, пока не был решен вопрос с руководством, пребывала в стазисе. На какое-то время дело агента Клутье повисло. А действующий старший инспектор Бовуар повис с агентом, которая была готова отгрызть себе руку, если бы это привело к ее возвращению из отдела по расследованию убийств в бухгалтерию.

Но пока она принадлежала им. И здесь. В доме Баумгартнера. Выступала соло перед старшим суперинтендантом. Она почти онемела. Но к сожалению для нее, не совсем. Какое-то бормотание исходило от нее, мучительно медленное истечение сумасшествия.