В кругу семьи. Смерть Иезавели - Кристианна Брэнд

И убежала.

Рыцари протискивались в большую комнату, споря о своих позициях в цепочке. Брайан спокойно сидел на белом коне, ожидая, когда придет пора возглавить путь через арку. Изабель поспешила пробраться сквозь толчею, с опаской озираясь по сторонам и высматривая малейшие признаки опасности от любой из одетых в доспехи фигур. Глупая жестяная броня, шлемы, бархатные плащи… совершенно невозможно понять, кто из них кто, а сейчас вполне подходящий момент для нападения!.. Протолкавшись наконец, она вошла в тихую темную башню и остановилась, положив руку на вздымающуюся грудь – что на сей раз не имело ничего общего с кокетством. Глядя вверх на лестницу и уже стоя одной ногой на нижней ступеньке, Изабель внезапно застыла. На середине лестницы что-то блеснуло – как показалось ее возбужденному воображению, блеснуло зловеще и грозно.

Кокрилл, предоставленный сам себе, занял выгодное положение перед сценой и с нетерпением ждал начала веселья. Англичане и их рыцарские спектакли! Эти представления никому не доставляли удовольствия, и никто не имел понятия, что они должны символизировать, однако британский национальный характер требовал ставить их и смотреть. Причем от каждого, кто занимал какое-то положение в обществе, ожидали присутствия. В Северном Кенте Коки прилежно посещал все местные представления, смотрел их, стоя в толпе и вытягивая шею, и совершенно не понимал сути происходящего на сцене. Приехать в Лондон, где он столь очевидно никакого положения не занимал, и все же смотреть этот спектакль казалось ему в высшей степени унизительным. Он сосредоточил все внимание на сворачивании очередной аккуратной сигареты и быстро поднял голову, когда рев фанфар привлек внимание толпы к безлюдной сцене. Среди папоротников и гортензий, густо украшавших край сцены, вспыхнули лампочки, озарив зубчатые стены и арку под башней. «Гобелен» мистера Порта, повешенный поперек арки, скрывал от глаз толпу рыцарей, собравшихся в задней комнате. Разговоры стихли до мерного гула: на сцене явно что-то намечалось, и что бы там ни намечалось, можно было не платить!.. Море пестрых клякс как по волшебству превратилось в море розовых лиц, обращенных к башне. Вновь грянули фанфары, огни рампы омыли сцену сиянием – довольно тусклым, – под звуки воинственной музыки занавес из бус был отброшен, и рыцари «Англии – дома и красы» верхом выехали на сцену.

Впереди величаво ступал белый жеребец; серебристые доспехи сияли, белое знамя реяло на высоко поднятом серебряном древке, длинный плащ ниспадал на лошадиный круп глянцевыми бархатными складками. Белый жеребец медленно приблизился к центру сцены. Сквозь забрало Кокрилл видел голубые глаза всадника, смотревшие прямо на него, пока жеребец резко не свернул направо. Десять черных лошадей расходились вправо и влево, чтобы встретиться у подножия башни и занять свои места для «открытого каре» с Белым Рыцарем в центре – по схеме, которую несколько недель назад Чарити распланировала на бумажках с маленькими человечками. Бархатные плащи колыхались, крохотные шпоры позвякивали, рыцари горделиво сидели в седлах, их правые руки в кольчужных перчатках стискивали древки знамен (что помогало им держаться ровнее), их левые руки сжимали декоративные уздечки. Рыцари морально готовились к «большой цепи», ведь в «большой цепи» лошадей пускали в весьма опасный галоп! Навстречу друг другу, разворот, смена позиций с партнерами – и, наконец, сначала медленно, но постепенно набирая скорость, «большая цепь» пришла в движение – всадники скакали по кругу, сходились и расходились, и все это сопровождалось веселым перезвоном, скрипом седел, взмахами плащей и грохотом копыт по полу. Зрители восторженно аплодировали. Музыка вновь сменилась: зазвучали предупреждающие нотки. Лошади перешли на шаг, и рыцари заняли конечные позиции в немой картине, символизирующей дань уважения бог знает чему: восемь всадников – полукругом вдоль края сцены, глядя в зрительный зал; синий плащ слева от башни, красный – справа, передние ноги лошадей поставлены на деревянные блоки, и белый жеребец – задом к зрителям, головой к арке. Белый плащ его седока мягкими бархатными складками спускался по крупу и достигал середины помахивающего хвоста.

Переключатель повернули, толстый луч света пополз к окну башни. И медленно, тошнотворно медленно тело Изабель перевалилось через низкие перила балкона и с ужасным глухим звуком упало на пол у подножия башни.

Среди ледяной тишины, которая последовала за ударом, раздался одинокий женский вопль, который пронзил барабанные перепонки, как свисток паровоза. В бесконечно долгую секунду, пока инспектор Кокрилл стоял, парализованный изумлением и ужасом, вся сцена словно сжалась до игрушечных размеров: на маленькой ярко освещенной площадке с бумажной зубчатой стеной и миниатюрной башней замерли оловянные солдатики на оловянных лошадках, и по обе стороны башни – два вздыбленных коня. Потом тишина вдруг разбилась. Игрушки оказались заводные: круглые раскрашенные головы седоков повернулись на шарнирах и снова замерли. Белый жеребец беспокойно перебирал ногами, однако стоял на месте, чтобы не наступить на тело, лежавшее у задних копыт. Внезапно он закусил удила, бросился сквозь занавес из бус и исчез из виду. Красный рыцарь заставил свою лошадь опустить копыта с деревянного куба в основании башни, порывисто спрыгнул с седла и опустился возле тела на колени. Длинный красный бархатный плащ лег на пол за его спиной, скрыв серебряное платье от взгляда инспектора Кокрилла, который уже начал пробивать себе путь сквозь хлынувшую к сцене толпу.

– Пропустите! Я инспектор полиции! Дорогу!

Цепляясь за цветы, увивавшие край сцены, Кокрилл полез наверх. В это мгновение Красный Рыцарь медленно выпрямился, шатаясь, постоял секунду, глядя на тело, а затем неверными шагами кинулся в арку. Кокрилл окликнул его, но рыцарь, видимо, не услышал. Его рука в кольчужной перчатке, связанной из серебряной пряжи, прижималась к верхней части шлема, подобно тому, как человек, испытывающий муку, прикладывает руку ко лбу. К тому времени, как Кокрилл взобрался на сцену, Красный Рыцарь уже скрылся из виду, и на сцену из арки выбежали Брайан Бриан и мисс Сволок. Брайан снял шлем и теперь держал его в руке.

– Бога ради! Что случилось? – воскликнула мисс Сволок и тут увидела тело. Она прошептала: – Эрл Андерсон сказал, что Изабель мертва…

Двойной Брайан снял с себя белый плащ и медленно, тихо накрыл им пугающую фигуру.

Кокрилл не вполне понимал, какие у него здесь полномочия, но решил, что до прибытия лондонской полиции ему следует взять руководство на себя. Он подошел и встал возле накрытого белым бархатом тела.

– Не дотрагивайтесь до нее. Отойдите.

Однако женщина еще могла быть жива. Кокрилл задрал голову и посмотрел на балкон: пятнадцать футов или около того – не так уж высоко падать. Он приподнял плащ с ее головы.

– Вы уверены, что она мертва?

– Эрл Андерсон сказал, что мертва, – ответил Брайан с ярко выраженным акцентом, провел ладонью по лицу и повторил: – Андерсон сказал: «Она мертва!»

– Мертва! – эхом повторила Сьюзан Сволок. Ее лицо резко осунулось и посерело под летним загаром, однако в карих глазах блеснуло что-то, не вполне похожее на скорбь или ужас.