Битва за Рунет. Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас - Андрей Солдатов

Путин начал ответ с шутки. «Уважаемый господин Сноуден! Вы – бывший агент. Я, – далее последовала пауза, во время которой аудитория начала угодливо хихикать, – раньше имел отношение к разведке, так что мы оба с вами будем говорить на профессиональном языке».

Путин заверил, что российское законодательство строго ограничивает использование спецсредств спецслужбами, включая прослушивание телефонных разговоров и слежку в интернете, заявив, что для этого в каждом конкретном случае необходимо получить разрешение суда.

«Да, мы ведем слежку в интернете, – признал Путин, но тут же оговорился: – Такого массового масштаба, бесконтрольного масштаба мы, конечно, себе не позволяем. Кроме того, – и тут он хитро улыбнулся, – да и технических средств у нас нет таких, и денег у нас таких нет, как в Соединенных Штатах»{217}.

Слова Путина были классическим образцом ухода от прямого ответа – тот же прием, какой он использовал десять с лишним лет назад на встрече с журналистами НТВ в кремлевской библиотеке. На самом деле требование получать судебный ордер не обеспечивает надлежащий контроль над спецслужбами, поскольку операторы не могут затребовать этот ордер. Кроме того, у российских спецслужб уже несколько лет были возможности вести массовую слежку – еще в августе 2005 года тогдашний премьер Михаил Фрадков подписал постановление правительства № 538, согласно которому операторы связи должны собирать метаданные всех своих абонентов и хранить в течение 3 лет – с постоянным круглосуточным удаленным доступом для ФСБ.

Поначалу мы обрадовались тому, что Сноуден заговорил о проблемах массовой слежки в России, надеясь, что его вопрос поможет начать общественную дискуссию о СОРМ, – Андрей отдельно отметил этот момент в своих комментариях. Но Сноудена сразу начали жестко критиковать за то, что он вообще принял участие в путинском шоу. На следующий день The Guardian опубликовал его ответ на эту критику.

«Меня поразило то, что люди, видевшие, как я рисковал жизнью, разоблачая практику слежки в моей стране, не могли поверить, что я могу также критиковать слежку в России, которой я не давал присягу, – писал он. – Я сожалею о том, что мой вопрос был неверно истолкован и что это позволило многим проигнорировать суть заданного вопроса, а также уклончивый ответ Путина, и в то же время строить дикие и некорректные предположения о моих мотивах».

«Автор журналистских расследований Андрей Солдатов, являющийся, пожалуй, единственным критиком российского аппарата слежки и перехвата (и неоднократно критиковавший меня в прошлом году), назвал мой вопрос "исключительно важным для России", – добавил он. – [Согласно The Daily Beast Солдатов сказал, что] он может "снять фактический запрет на публичные дискуссии о государственной прослушке". Другие отметили, что ответ Путина стал самым сильным опровержением массовой слежки, с каким когда-либо выступали российские лидеры, хотя, если говорить откровенно, журналисты к этому опровержению еще наверняка вернутся»{218}.

В итоге вопрос Сноудена так и не стал началом дискуссии о слежке в России. Не остановил он и Кремль.

Через две недели Путин подписал новый закон, на этот раз усиливший контроль над блогосферой. Известный как «Закон о блогерах», он расширял и без того широкие полномочия ФСБ, обязывая регистрироваться блогеров, имевших более 3000 подписчиков. Зарегистрировавшись, блогер становился объектом государственного регулирования. Вдобавок к регистрации закон запрещал блогерам действовать анонимно и обязывал соцсети хранить все, что было опубликовано в блогах за последние полгода. Это была первая законодательная мера, принуждавшая глобальные соцсети перенести свои серверы в Россию. Из калифорнийских штаб-квартир Twitter и Facebook пришло обещание подробно изучить закон.

Аннексия Крыма в 2014 году привела к еще большему усилению контроля над интернетом. Ксензов, главный цензор Роскомнадзора, становился все агрессивней, комментируя в Twitter события на Украине. Он разразился серией гневных твитов, объектами которых стали американские и российские СМИ, и заявил о «безумии» CNN, процитировавшего Збигнева Бжезинского, бывшего советника Белого дома по вопросам национальной безопасности.

16 мая он атаковал Twitter, и в этот раз ситуация была куда серьезней. В интервью «Известиям» Ксензов фактически обвинил Twitter в обслуживании интересов США: «У меня есть стойкое ощущение, что Twitter – это глобальный инструмент продвижения политической информации». И добавил: «Мы завтра же можем в течение нескольких минут заблокировать Twitter или Facebook в России. Мы не видим в этом больших рисков. Если в какой-то момент мы оценим, что последствия от "выключения" социальных сетей будут менее существенными по сравнению с тем вредом, который причиняет российскому обществу неконструктивная позиция руководства международных компаний, то мы сделаем то, что обязаны сделать по закону».

Эта была серьезная угроза, высказанная публично. Премьер-министр Медведев раскритиковал Ксензова, а Роскомнадзор предпочел официально не поддерживать его позицию. Ксензов в тот же день написал в Twitter: «Не собираюсь извиняться. Готов нести ответственность за свои слова».

Угроза дошла до Twitter. Через несколько дней компания заблокировала для российских пользователей аккаунты радикальной украинской партии «Правый сектор», сославшись на решение российского суда. Тактика Кремля по запугиванию мировых интернет-гигантов до какой-то степени работала.

Американская правозащитная организация Electronic Frontier Foundation указала на важный момент в решении Twitter: «Есть две причины, по которым действия Twitter разочаровывают. Во-первых, компания не имеет в России ни сотрудников, ни активов, а потому не обязана исполнять решения российского суда. К тому же это решение касается даже не русского аккаунта, а украинского. Хуже того, аккаунт "Правого сектора" имеет откровенно политическое содержание. Если Twitter не готов встать на защиту политических принципов в стране, где независимые СМИ находятся под постоянно увеличивающимся давлением, то что же тогда компания готова отстаивать?»

4 июля Государственная дума приняла еще один закон, на этот раз запрещающий хранение персональных данных российских граждан за пределами России. И снова предлогом стали разоблачения Сноудена. Один из членов «Единой России» даже предложил номинировать Сноудена на Нобелевскую премию.

Закон требовал от глобальных платформ перенести свои серверы на территорию России до 1 сентября 2015 года. После этого Google, Twitter и Facebook отправили в Москву высокопоставленных сотрудников на переговоры, детали которых не разглашались. 28 июля Ксензов, для которого Twitter превратился в главное средство связи с публикой, написал: «Они начали против нас войну. Полноценную Третью мировую, информационную». Через несколько дней он торжествующе ретвитнул новость РИА «Новости»: «Apple впервые начала хранить данные пользователей на территории Китая».