Мой ласковый и нежный мент - Валентина Мельникова

– Отобрали! – сказал тот угрюмо и, не поднимая глаз, обратился к Барсукову: – Подполковник, надо бы поговорить один на один…

– В чем дело? – Денис встал с бревна, сделал несколько шагов на непривычно подрагивающих ногах и остановился напротив браконьера. – О чем таком интересном вы желаете поговорить, гражданин… – Он оглянулся на бойца, помогавшего ему переодеться: – Документы у этого типа имеются?

– Ничего у них не имеется! И фамилии свои не называют! – К ним подошел командир ОМОНа. – Кроме этого вот! – Он кивнул в сторону Надымова. – Его ваши сразу опознали! Известная, выходит, личность, причем очень шустрая и инициативная. В наглую пытался от вещдоков избавиться…

– Я в курсе, – сухо сказал Барсуков, – и про его инициативы тоже не понаслышке знаю. – И посмотрел на незнакомого браконьера, пожелавшего говорить без свидетелей: – Я вас слушаю.

Задержанный проводил взглядом отошедших от костра омоновцев.

– Дело в том, что я ваш коллега, подполковник. Ответственный сотрудник УВД соседней области.

– Насколько ответственный? – вежливо справился Барсуков.

– Заместитель начальника по тылу. Полковник Устименко. Я здесь по приглашению Игоря Ярославовича.

– Остальные ваши приятели тоже здесь по приглашению?

– Один из них мой сын. – Полковник поднял глаза и тут же отвел их в сторону. – Вы его только что спасли… Я вам очень благодарен…

– Ваш сын ударил ножом майора Дробота. Получается, что жизнь человека для него дешевле рюкзака с мясом?

– Я уверен, что он ударил по инерции. У него особая реакция на нападение! Служил в спецназе… – Помолчав мгновение, полковник решительно произнес: – Надеюсь, вы сделаете соответствующие выводы, прежде чем сообщите об инциденте в вышестоящие органы?

– Я все выводы делаю своевременно и не допускаю опрометчивых решений. – Барсуков отвернулся от полковника и крикнул командиру ОМОНа: – Давай, Кривошеев, подгоняй технику, грузи юных друзей природы – и ко мне в отдел, а там разберемся, кто есть кто и что почем!

– Смотрите, Денис Максимыч, кажись, Людмила и Антонина на остановке мерзнут. Видно, Станислава Васильевича приезжали навестить. – Не дожидаясь согласия начальства, Сергей лихо притормозил у кромки тротуара, распахнул дверцу машины, весело крикнул: – Такси подано!

– Сережка, ты откуда взялся? – воскликнула удивленно Антонина, но, заметив рядом с водителем фигуру Барсукова, осеклась и уже более тихо пробормотала: – Думала, уж ангелы небесные за нами на землю спустились, а тут вдруг… – Она нырнула в теплые глубины «Волги» и прикрикнула на замешкавшуюся Людмилу: – Давай живее, подруга!

Людмила устроилась рядом с Антониной и молча кивнула повернувшемуся к ним Барсукову. Неожиданная для середины декабря оттепель к вечеру сменилась весьма крепким морозцем. И за час ожидания автобуса, на котором они собирались добраться до городской приятельницы Антонины, девушки основательно промерзли и испортили себе настроение.

У Людмилы в этот день все не ладилось с самого утра. Сначала поругалась с «ботаничкой» Сазоновой, которая из-за начавшегося в конторе ремонта перебралась на время в кабинет Людмилы и загромоздила не только свой, но и стол начальницы тьмой пыльных папок, россыпью фотографий и пучками сухой травы. В жизни девушка тихая и рассеянная, Катюша Сазонова мгновенно превращалась в разъяренную тигрицу, если кто-то вдруг решался посягнуть на ее гербарии или высказывал сомнение в полезности того непомерного объема работ по исследованию и описанию флоры заповедника, которые она проводила в течение всего года.

Но конфликт с Катюшей в конце концов перерос в дружеское чаепитие, которое было прервано звонком Вадима. Жених сообщил, что приезд делегации американских экологов ожидается на неделю позже. И что Людмиле, вероятно, это будет только на руку: есть еще время проверить и просчитать все доводы в пользу проекта, над которым она трудилась не покладая рук.

– Вадик. – Людмила приложила максимум усилий, чтобы голос не дрожал и не выдавал ее волнения. – Надеюсь, ты останешься на Новый год. Мы так давно не виделись…

– Постараюсь, дорогая. – Голос Вадима звучал мягко и ласково. – Я очень виноват перед тобой. Сейчас я так занят на кафедре, готовлюсь к встрече американцев, что не могу уделять тебе много внимания. Лайза Коушелл, директор центра, – особа капризная и непредсказуемая, поэтому, сама понимаешь, надо убрать все подводные камни, которые препятствуют нашему кораблю, то есть твоему проекту, благополучно доплыть до берега.

Вадим любил выражаться витиевато, и Людмила к этому в принципе привыкла, но словосочетание «нашему кораблю» все-таки неприятно резануло слух, и хотя он уточнил: «твоему проекту», она подумала о том, что Вадиму было бы очень выгодно войти в число его разработчиков. И это очередное подтверждение умению жениха из всего извлекать собственную выгоду так ее расстроило, что она даже забыла спросить, купил ли Вадим себе дубленку. Шубу она, поддавшись Тонькиным уговорам, так и не решилась продать, а заняв денег у Келлеров, передала их жениху неделю назад все с тем же Александром Генриховичем, ездившим в Красноярск повидать дочь…

Вслед за Вадимом позвонила Антонина, сказала, что едет в город навестить в больнице Стаса, и спросила, не хотела бы Людмила составить ей компанию. Людмила хотела, и поэтому уже через два часа они были в республиканской больнице, где выздоравливал после ранения Стас Дробот.

В палату к нему вдвоем их не пропустили, и Людмиле пришлось чуть ли ни час дожидаться своей очереди. Наконец у Антонины проснулась совесть, и она, улыбающаяся и счастливая, спустилась к уже вышедшей из себя Людмиле. Торопливо чмокнув ее в щеку, Тонька виновато пробормотала:

– Прости, не заметила даже, как время пролетело. У них сейчас обед, но я у врача для тебя десять минут выпросила.

И конечно же, этих десяти минут хватило лишь на то, чтобы выслушать жалобы Стаса на скукотищу, царящую в больнице, и явное нежелание медиков выписывать его, такого здорового и энергичного, из больницы. Но рука у Стаса все еще висела на повязке, и сам он выглядел бледным, похудевшим, и даже густые темные волосы, прежде не поддававшиеся никаким расческам, сейчас, казалось, тоже присмирели и лежали на голове ровненько и спокойно, словно поработали над ними руки опытного парикмахера…

– …Не меньше восьми маралов завалили, – пробился в ее сознание голос Барсукова. Она подняла глаза. Подполковник сидел вполоборота и смотрел на нее, хотя до этого весьма оживленно переговаривался с Антониной. – Так, по крайней мере, выяснилось на первых допросах.

– Их выпустили? – Людмила поморщилась. – И зачем я спрашиваю, и так понятно: не выпустили сегодня, выпустят завтра.

– На всех браконьеров заведено уголовное дело по факту незаконной охоты в заповеднике, – сухо ответил Барсуков. – Помимо этого много отягчающих обстоятельств: сопротивление при задержании, уничтожение улик, нападение на сотрудника милиции и причинение ему тяжких телесных повреждений… Некоторые из них отпущены под подписку о невыезде, но кое-кто и на нарах остался…