Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– Хорошо, Энрико, – сказал он. – Я принимаю ваше решение.

Он снова опустил голову, с минуту смотрел на окаменевшее лицо отца, потом тихо добавил:

– Есть долги, которые должны быть оплачены.

Затем резко встал и зашагал прочь сквозь толпу, молча расступившуюся, чтобы дать ему дорогу.

Когда Генри вернулся, «Белла Виста» была погружена в зловещую тишину. Все постояльцы, за исключением фон Вюртбургов, собрались в баре. Они разбились на маленькие группки и переговаривались приглушенными голосами. Роджер и Каро за самым дальним столиком в углу серьезно о чем-то беседовали. Джимми сидел у стойки, Бакфасты молча – на своих обычных местах. Троица Книпферов за столом у дверей низкими голосами вела разговор с Гердой по-немецки. Спецци и Эмми не было видно.

Генри поднялся наверх и обнаружил жену перебирающей содержимое ящиков туалетного столика в комнате Герды.

– То, что я делаю, мне отвратительно, – сказала она. – Ничего здесь, разумеется, нет. Спецци даже заставил меня обыскать Труди Книпфер, а потом мне пришлось прошерстить всю ее комнату, несмотря на то, что она вернулась в отель давным-давно, даже раньше, чем Джимми и Каро.

В комнате Герды не обнаружилось ничего интересного, если не считать маленькой фотографии, аккуратно вставленной в рамку. На ней были запечатлены потрясающей красоты блондин и хорошенькая темноволосая женщина, одетая по моде двадцатипятилетней давности; на коленях у женщины сидела маленькая темноволосая девочка лет трех-четырех, безудержно хохотавшая. Еще имелся более крупный портрет мужчины, тщательно отретушированный, из тех, какие актеры тридцатых годов посылали своим поклонникам. Внизу была подпись: «Моей дорогой жене со всей моей любовью – Готфрид. Май, 1936 г.»

Взглянув на фотографии, Тиббет вздохнул:

– Здесь ничего нет. Давай осмотрим комнату Труди.

Комната фройляйн Книпфер была такой же безликой и не представляющей никакого интереса, как тогда, когда Генри осматривал ее днем. Однако теперь он не считал возможным проигнорировать запертый ящичек и попросил Эмми пойти и позвать Труди.

– Фройляйн Книпфер, – вежливо обратился к ней инспектор, – мне очень неловко вас беспокоить, но, как вы знаете, мы обязаны обыскать все комнаты, чтобы попытаться найти пропавший пистолет. Не будете ли вы любезны дать мне ключ от этого ящичка?

– Нет, – ответила Труди. – Не буду.

Она смотрела на Генри со смешанным выражением презрения и неприязни.

– Я бы не советовал вам упрямиться, фройляйн. Видите ли, если вы откажетесь, мы будем вынуждены прибегнуть к худшему варианту. На ночь я оставлю в этой комнате для охраны полицейского, а завтра утром капитан Спецци вернется с ордером, и мы взломаем ящик. Уверен, вам этого не хочется.

– Там нет пистолета, – сказала Труди. – Лишь нечто сугубо личное. Для вас это не представляет интереса.

– Простите, фройляйн. Я вынужден настаивать.

Поколебавшись с минуту, Труди холодно произнесла:

– Вы плохо обыскали комнату, иначе нашли бы ключ.

Метнувшись мимо инспектора к умывальнику, она пошарила в мешочке для туалетных принадлежностей и достала маленький ключик.

– Вот! – крикнула девушка и едва ли не швырнула ключ Генри в лицо, после чего вышла, хлопнув дверью.

Тиббет отпер ящик. Внутри лежал маленький дневник. Он присел на кровать и начал читать.

Большинство записей ничего интересного не представляли. Труди описывала свою весьма безотрадную жизнь в Гамбурге, протекавшую под властным доминированием персонажа, который был обозначен как «Papa». Прибытие семейства в «Белла Висту» было должным образом зафиксировано, после чего шла короткая запись следующего содержания: «Сегодня вечером Рара сказал, что я должна выйти замуж за Ф.Х.» После этого «Ф.Х.» был вкраплен почти в каждую запись, и обычно его упоминание сопровождалось каким-нибудь уничижительным комментарием. В день накануне смерти Хозера Труди записала: «Сегодня я сказала Рара, что не перенесу этого брака. Он настаивал. Конечно, я не могу его ослушаться. Нужно найти какой-то выход». На день убийства приходилась лишь одна короткая запись: «Ф.Х. сегодня убит. Я испытываю восхитительное чувство освобождения и знаю, что мне теперь делать».

Генри встал и положил дневник в карман.

– Нужно показать это Спецци, – сказал он жене. – Пойдем вниз.

Капитана и его адъютанта они нашли в холле, и все вчетвером переместились в кабинет Россати, который снова был превращен в командный пункт.

– Мы обыскали все, – доложил Спецци. – Ничего не нашли. А ведь у убийцы было не так уж много времени, чтобы избавиться от оружия. Россати был в баре, Анна – на кухне. Владелец отеля видел, как барон вошел в холл и проследовал прямо наверх, а несколько минут спустя из лыжного сарая пришли лыжники, все трое.

– Вы, конечно, и сарай осмотрели?

– Я его разобрал на кусочки, – грустно пошутил капитан. – В любом случае они все время находились там втроем, так что убийце было бы трудно отыскать какой-нибудь замысловатый тайник. По словам Россати, Герда сразу поднялась к себе, а мужчины остались в холле, где мы их и нашли.

– Мне очень жаль, что вам пришлось проделать столько бесплодной работы, – сказал Генри. – Но это было необходимо. А мы с Эмми обнаружили кое-что, что может оказаться важным.

Он передал Спецци дневник, и тот прочел его с чрезвычайным вниманием. Дойдя до дня смерти Хозера, капитан присвистнул.

– Очень интересно, Энрико, – сказал он. – Вернее, было бы интересным, если бы существовала пусть даже отдаленная возможность того, что фройляйн Книпфер могла совершить хоть одно из двух убийств. К несчастью, это не так.

– Мне все равно это представляется интересным, – возразил Генри. – А теперь, возвращаясь к пистолету: в сущности, я и не ожидал, что вы его здесь найдете. По моему предположению, на сей раз его действительно сбросили с подъемника. Слава богу, сейчас не идет снег. Когда вы сможете отправить людей на поиски?

– Могу, если хотите, отрядить партию уже сегодня вечером, – с сомнением в голосе ответил Спецци, – но луна теперь лишь во второй четверти, и я очень сомневаюсь, что они что-нибудь найдут в темноте.

Он подошел к окну, открыл его и выглянул наружу.

– Облачно, но не думаю, что ночью пойдет снег. Вот что мы сделаем. Под самим подъемником света достаточно, особенно вблизи пилонов. Я сейчас же отправлю людей искать там. Конечно, если убийца швырнул пистолет в какую-нибудь расселину или в деревья, – а я бы именно так и поступил на его месте, – сегодня мы его не найдем; но это потребовало бы весьма энергичных телодвижений, которые вполне мог заметить тот, кто ехал сзади.

– Если только убийца не ехал последним, – заметил Тиббет.

– Согласен. Но, боюсь, это не наш случай, – вздохнул капитан. – Так или иначе, мы все осмотрим.