Ловушка - Харлан Кобен

— Для чего?

— Просто поверьте мне. Вы же сами упомянули какое-то происшествие в колледже. Так расскажите, что с ним произошло.

Некоторое время Дженна молчала.

— Даже не знаю. Это тоже было его тайной — самой большой, как мне теперь думается. Потому и упомянула.

— Вы хотя бы представляете ее суть?

— Не очень. Да и кончилось все ничем.

— Но рассказать-то мне можете?

— Не вижу смысла.

— А вы сделайте одолжение.

Дженна поднесла к губам стаканчик, подула, осторожно пригубила.

— Ну ладно. Когда мы только начали встречаться, Дэн стал куда-то пропадать каждую вторую субботу.

— Вы, конечно, задали вопрос.

— Да. Он ответил сразу: мол, одно давнее занятие, на которое уходит только его личное время. Еще сказал: беспокоиться не о чем. И попросил понять, что ему это необходимо.

Дженна замолчала.

— И как вы поступили?

— Ведь я любила. Поначалу придумывала объяснения. Говорила себе: ну, играют парни в гольф, в боулинг, ходят с друзьями в бар — имеют право. Тем более в остальное время Дэн был таким внимательным. Я взяла да и махнула рукой.

В дверях возникло семейство из пяти человек — потоптались у входа, пошли к стойке регистрации. Отец назвал фамилию и протянул администратору кредитку.

— Поначалу?

— Да. Хотя какое «поначалу» — со свадьбы прошел примерно год, когда я спросила снова. Дэн сказал: «Не беспокойся, ерунда». Но меня распирало от любопытства. И как-то в субботу я решила пойти за ним.

Дженна умолкла и чуть улыбнулась.

— А дальше?

— Никогда никому не говорила. Даже Дэну.

Уэнди отпила кофе и устроилась поудобнее.

— Да и рассказывать-то не о чем. Ехала следом час или полтора, чувствовала себя дурой. Он свернул к Принстону, оставил машину в городе, заглянул в кофейню, посидел там минут десять. Один. Я ждала — сейчас явится другая женщина, какая-нибудь сексапильная профессорша — очки, черные волосы и все такое. Никого. Допил кофе, пошел дальше. Сама понимала: следить за Дэном — дикость. Ведь я любила этого человека, даже не представляете как. Но тот темный закоулок в его душе — помните? Теперь вот прячусь, не попадаюсь на глаза, а сама чувствую: еще немного — и узнаю наконец правду. И мне страшно.

Дженна снова отпила кофе.

— Так куда он ходил?

— В двух кварталах, в самом центре преподавательского района, стоял симпатичный викторианский дом. Дэн постучал, вошел, пробыл там час, потом вернулся в город, сел в машину, поехал обратно.

Администратор сообщил семейству, что заселение не раньше четырех, и ни в какую не хотел пускать раньше.

— Кому принадлежал дом?

— Вот это самое забавное: шефу службы по делам студентов, Стивену Слотнику. Он тогда уже развелся и жил с двумя своими детьми.

— Что Дэн у него забыл?

— Понятия не имею. Никогда не спрашивала. Вот и вся история. Я о ней больше не заговаривала. Главное — не интрижка. Секрет какой-то. Захотел бы — рассказал.

— Он так ничего и не объяснил?

— Нет.

Они стали пить кофе, задумавшись каждая о своем.

— Вам не в чем себя винить, — сказала Дженна.

— Я и не виню.

— Дэн умер. В одном мы сходились: не верили в загробную жизнь. Умер — значит умер. И плевать бы хотел на возвращение доброго имени.

— Не этого я хочу.

— Тогда чего?

— Черт меня знает. Наверное, ответов.

— Иногда самый очевидный ответ и есть верный. Вдруг все правы насчет Дэна?

— Возможно. Но это не решает одну из главных загадок.

— Какую?

— Зачем он ходил к шефу студслужбы своей альма-матер?

— Без понятия.

— А вам самой не интересно?

Дженна призадумалась.

— Хотите выяснить?

— Да.

— Эта его тайна могла разрушить наш брак.

— Вероятно.

— А могла быть совершенно ни при чем.

— Еще вероятней.

— По-моему, ту девочку убил Дэн.

Уэнди ничего не ответила, но продолжения не услышала. Признание лишило Дженну сил — она облокотилась о спинку кресла и застыла, не в состоянии пошевелиться.

Через некоторое время Уэнди сказала:

— Возможно, и так.

— Но вы все равно хотите разузнать про шефа студслужбы?

— Да.

Дженна кивнула.

— Если что-нибудь выясните — расскажете?

— Конечно.

По дороге от лифта к кабинету шефа Уэнди прошла мимо новой ведущей Мишель Файслер, работавшей в своем офисном боксе в окружении фотографий Уолтера Кронкайта, Эдварда Мерроу и Питера Дженнингса.[22]Невольно подумалось: «Ой-ей».

— Привет, Мишель!

Та, на секунду оторвав пальцы от клавиатуры, едва взмахнула рукой. Уэнди посмотрела на экран из-за ее плеча. «Твиттер». Кто-то написал: «На прошлой передаче ваши волосы выглядели потрясающе». Мишель переслала сообщение, добавив: «Новый кондиционер. Подробности позже. Следите за новостями!»

Эдвард Мерроу, безусловно, гордился бы.

— Как тот парень с простреленными коленями? — спросила Уэнди.

— Да, история в вашем духе.

— То есть?

— Вроде извращенец. — Мишель на мгновение отвлеклась от компьютера. — Это ведь ваша специализация?

«Иметь специализацию — неплохо».

— Что значит «извращенец»?

— Ну, разве не вы по ним главная?

— В смысле?

— Ой, простите. — Мишель снова начала стучать по клавишам. — Некогда.

Теперь и Уэнди обратила внимание: голова у Мишель, как заметил Кларк, в самом деле была огромная, особенно при ее хилом тельце. Словно воздушный шар на нитке — шея вот-вот не выдержит.

Часы показывали без трех двенадцать, и Уэнди поспешила в кабинет к шефу, где поприветствовала его секретаршу:

— Привет, Мэвис!

Дама на нее почти не взглянула.

— Чем могу помочь, мисс Тайнс?

Такое обращение приходилось слышать впервые. Возможно, после увольнения Уэнди кто-то спустил разнарядку вести себя с ней официальнее.