По следам фальшивых денег - Иван Погонин

– Кто тут?

– Мы от господина Полежаева, мадам, приехали скрасить свой одинокий досуг, – откликнулся Колмаков.

– Много вас?

– Двое.

– Заходите, гостями будете.

Сыщики прошли в калитку.

В выходившей на двор стене дома было три окна, задернутых белыми занавесками, сквозь которые проникал слабый свет, озарявший крыльцо в несколько ступеней пред входной дверью. Их встретила высокая, стройная молодая женщина с огромным бюстом. В руках она держала жестяную лампу.

– Цены мои знаете?

– Полежаев сообщил-с. Цена устраивает, – ответил Колмаков.

– За вино и закуски – плата отдельная.

– И про это знаем, хозяюшка. В дом-то позволите пройти?

Дама пропустила гостей вперед, и когда они зашли в узкие сени, разделявшие дом на две половины, заперла на засов наружную дверь.

– Направо извольте, – сказала хозяйка, – там у нас обеденная зала.

Убранство этой большой комнаты совсем не вязалось с убогой внешностью домика. Пол был застлан хорошим ковром. У боковой стены около изразцовой печи стоял диван, покрытый голубым атласным покрывалом. У другой, противоположной, стены – ковровая оттоманка, круглый резного дерева столик с кальяном и вокруг него несколько низких восточного стиля кресел, а прямо против двери – большой стол, вокруг которого стояли резные с высокими спинками стулья. По углам были размещены зеркальный шкаф, комод и этажерка с книгами, китайскими статуэтками и разными безделушками. С потолка свисал громадный китайский фонарь, инкрустированный лакированным деревом и украшенный цветами и драконами.

– А у вас тут как в лучших домах! – восхитился Колмаков.

– Стараемся, держим марку, – польщенно улыбалась бандерша.

– Ну-с, а где же самое главное украшение этого дома?

Хозяйка вышла и через минуту вернулась с двумя барышнями лет двадцати. Обе стояли, скромно потупив глазки, и были весьма недурны собой.

– Это Дашенька, – сказала мамка, показывая на рыжеволосую девушку, – а это Машенька, – показала она на брюнетку. – Чем барышень потчевать будете?

– А, все несите! Мы с товарищем гуляем сегодня! – распорядился щедрый коллежский регистратор.

В один миг стол был заставлен закусками – явились ветчина, рыба, грибочки, соленья, фрукты.

– Из горячительного что предпочитаете?

– А что есть?

– Да все: водки разные, коньяк, винишко.

– Давайте коньяку! – махнул рукой начальник сыскного отделения.

– Ну, за успех и наслаждение жизнью! – предложила хозяйка, разлив коньяк по рюмкам и чокаясь со всеми. Выпили по первой и тут же наполнили опустошенные рюмки. Даша не отказывалась. Не отказывалась и Маша. Коньячная бутылка опустела в один миг. Открыли водку.

– А водка у тебя плоха! Сивухой разит, – выпив рюмку, сказал Колмаков.

– Да что вы напраслину возводите! – обиделась мамка. – Я водку в лучшем магазине беру.

– Знаю я этот магазин, он на китайской стороне находится. Водку там прямо на заднем дворе из табуреток делают. И девки у тебя – шмары шмарами. Не стоят они тех денег, которые ты просишь.

– Ну вот что, молодой человек, не нравится, уходите. Вас сюда никто на аркане не тянул. Только извольте заплатить за выпитое и съеденное.

– Это за китайскую-то ханжу я должен тебе платить? Ах ты курва! – Колмаков замахнулся на хозяйку. Барышни завизжали. В это время дверь в комнату распахнулась и на пороге появился высокий и красивый молодой человек. Одет он был по-домашнему – в короткую куртку и мягкие туфли, в руке держал трость с массивным набалдашником. Приметы сходились.

– Господа, угомонитесь подобру-поздорову, а не то…

– Что не то, что не то, убогий? – поднимаясь, зарычал Колмаков.

Химик подошел к нему, замахнулся тростью, но ударить не сумел – коллежский регистратор бросился ему под ноги и повалил на пол. Вдовин вскочил на диван и выхватил из-за пояса револьвер:

– Стоять всем на месте! Сыскная полиция! – закричал он и выстрелил в потолок. Комната сразу наполнилась едким дымом.

В это время по входной двери уже изо всех сил долбили чем-то тяжелым, в одном из окон звякнули стекла, и в комнату просунулась рука с револьвером.

Когда задержанных вывели на улицу, к дому подбежали двое городовых четвертого участка и дежурный околоточный Гуль. Увидев знакомых сыщиков, местные полицейские попрятали револьверы и вздохнули с явным облегчением.

– Что тут у вас происходит? – спросил, едва переводя дух, околоточный. – Что за стрельба?

– С проституцией боремся, – ответил Колмаков. – Вы не могли бы помочь найти извозчиков?

– Помочь-то я вам помогу, господин коллежский регистратор, только всех арестованных попрошу сначала доставить в наш участок. Согласно циркуляра Департамента полиции нумер сто семьдесят три…

– Знаю я про этот циркуляр, – перебил околоточного начальник сыскного отделения, – я и сам собирался их к вам вести. – «Зачем этот дурак Вдовин палить начал!» – со злостью подумал он.

Четвертый полицейский участок находился всего в нескольких кварталах от притона. Задержанных туда привезли на трех пролетках. Колмаков спрыгнул на землю и вытащил Химика, руки у которого были связаны за спиной. Надзиратели Зон и Степаненко галантно помогли сойти дамам.

– Этого ухаря досмотреть надо, понятые нужны, – сказал, ни к кому не обращаясь, начальник сыскного отделения. В это время неизвестно откуда на улице, как на заказ, появился запоздалый прохожий.

– Милостивый государь! – позвал его коллежский регистратор. – Да, да, вы! Окажите любезность полиции, исполните свой гражданский долг, побудьте понятым.

Прохожий подошел к задержанному, опустил воротник пальто, сдвинул шляпу со лба на затылок и сказал глухим голосом, в упор глядя на Химика:

– Мне нельзя понятым, я мертвый.

После чего опять надвинул шляпу на глаза, поднял воротник и быстрым шагом удалился прочь. Даже при тусклом свете керосинового фонаря было видно, как побледнел задержанный. Он, беззвучно открывая рот, замахал на прохожего руками, а потом обмяк и повис на руках у начальника сыскного отделения.

– Чокнутый какой-то, – поддерживая Химика и провожая прохожего взглядом, проговорил Колмаков.

В это время к ним уже спешил участковый пристав Таманов. Он был в белом летнем кителе, застегнутом только на две нижние пуговицы, без фуражки и в домашних туфлях.

– Что здесь происходит, господин коллежский регистратор?! – громко вопрошал Таманов. – Что это за люди?

– Доброй ноченьки, Пантелеймон Мартемьянович! Заставьте Богу за вас вечно молиться, огородите нас, беззащитных, от этих разбойников, – запричитала мамка. – Ворвались в дом, сожителя моего избили, племянниц напугали, денег требовали!