Казнь на Вестминстерском мосту - Энн Перри

Драммонд был прав: повышение задержалось, и причиной этому было отношение Томаса к стоящим выше его, пренебрежение субординацией не только в действиях, но и в поведении. Было бы хорошо, если бы его знания и опыт оценили по достоинству, если бы он получил больше власти и полномочий. Да и лишние деньги не помешали бы, особенно Шарлотте, которая пообносилась. Она смогла бы изредка покупать какие-нибудь деликатесы к столу, они съездили бы на море или даже за границу. Возможно, исполнилась бы ее мечта увидеть Париж.

Однако повышение означает, что Томасу придется сидеть за столом, а не трудиться на «земле». Он будет давать указания другим людям, куда идти и кого опрашивать; теперь другие будут взвешивать ценность ответов, наблюдать за лицами. И кто-то другой возьмет на себя страшную обязанность сообщать печальную весть родственникам, осматривать трупы, производить арест. Он же будет только направлять, принимать решения, давать советы, руководить расследованиями. Ему это не понравится, а со временем он возненавидит свою работу за ее оторванность от реальности, от всего того, с чем сталкивается полицейский, работая на «земле». Факты будут собирать его подчиненные, и ему больше не придется общаться с людьми во плоти и крови и видеть их души.

Тут Питт вспомнил о нераспечатанном письме Эмили, которое Шарлотта положила в карман передника в ожидании того момента, когда он уйдет из дома. Жена не хотела, чтобы он видел ее лицо, когда она будет читать о Венеции и Риме, о красоте и романтике тех мест, которые довелось посетить Эмили.

Он согласится на повышение, естественно, согласится. Он обязан согласиться.

Но сначала нужно поймать Вестминстерского головореза, как его прозвали газетчики.

Действительно ли им может оказаться Джеймс Карфакс? Питту трудно было представить, что у этого красивого, обаятельного и довольно поверхностного человека хватит жестокости убить троих, одного за другим, просто ради того, чтобы добраться до наследства жены.

А как же Хелен? Достаточно ли сильны ее любовь к мужу и желание удержать его, чтобы она решилась на подобные преступления, сначала ради него, а потом чтобы защитить саму себя? Или его?

Питт целый день потратил на изучение финансовых вопросов. Сначала он нашел запись о продаже картины Хелен Карфакс, затем проверил, не продавала ли она еще что-то, и выяснил, что продавала: наброски, безделушки, одну или две резные работы. Все это она сбыла до картины, отсутствие которой он заметил. Чтобы понять, на что пошли эти деньги, надо было изучить личные счета Хелен, но вряд ли это что-то дало бы, потому что она наверняка покупала платья и духи, пытаясь сделать себя более привлекательной для гулящего мужа, или украшения, или медицинские препараты, или подарки для Джеймса или кого-то еще. Или, возможно, она играла — ведь женщинам тоже не чужды азартные игры.

Питт вернулся домой чуть позже шести, уставший и удрученный. В уныние его вгоняла не только сложность расследуемого дела, но и мысли о повышении, о грядущей необходимости руководить людьми вместо того, чтобы выполнять работу самому. Однако он знал, что Шарлотта не должна догадаться о его чувствах. Если она поймет, насколько сильно ему претит новая должность, для нее померкнет радость от всего того, что может дать эта должность. Он должен тщательно скрывать от нее свои эмоции.

Шарлотта была на кухне, уже накормив полдником детей и теперь готовя чай для мужа. В помещении было тепло, желтый свет от газовых ламп наполнял его уютом. Деревянный стол был тщательно вычищен; в воздухе витали ароматы мыла, выпеченного хлеба и чего-то еще — Томас так и не определил, чего именно.

Он без слов подошел к жене, обнял ее, прижал и поцеловал, не обращая внимания на мокрые руки и испачканный мукой фартук. Преодолев удивление, Шарлотта с жаром откликнулась на его ласку.

Питт решил выложить новость сразу, чтобы у него не было времени передумать или пожалеть.

— Меня повысят! Драммонд сказал, как только раскроем дело. Это означает больше денег и влияния и более высокую должность.

Шарлотта еще крепче стиснула его в объятиях и спрятала лицо у него на груди.

— Томас, это же замечательно! Ты это заслужил, ты уже давно это заслужил! Ты и дальше будешь работать над делами?

— Нет.

— Значит, ты будешь в большей безопасности!

У него все получилось: он сказал ей, не вызвав у нее ни малейших подозрений. Жена обрадовалась и испытала гордость за него. Питт вдруг почувствовал себя чудовищно одиноким. Шарлотта даже не поняла, чего это будет ему стоить; она не догадывается, что он предпочел бы работать на «земле», с людьми, вплотную соприкасаться с изнанкой жизни, а через это — с действительностью. Потому что только так можно понять другого человека.

Но все это глупости. Не будет же он делиться с ней своими мыслями, рассказывать о своих опасениях! Пусть порадуется всласть. Томас отстранился от жены и улыбнулся.

Шарлотта вгляделась в его лицо, и ликующее выражение в ее глазах сменилось вопросительным.

— В чем дело? Что не так?

— Расследование, — ответил Питт. — Чем больше я занимаюсь им, тем дальше оно ускользает от меня.

— Расскажи мне поподробнее. Расскажи мне о последней жертве, — попросила Шарлотта. — А я пока покормлю тебя. Грейси наверху с детьми. Ты все растолкуешь мне, пока будешь есть.

Ни на минуту не усомнившись в его согласии, она сняла крышку со сковородки и помешала то, от чего по кухне поплыл восхитительный запах. Затем взяла подогретые в духовке тарелки и разложила на них жаркое из баранины, добавила к нему толстые стебли лука-порея, ломтики картошки и белую репу и для остроты и запаха посыпала все это сушеным розмарином.

Питт рассказал ей обо всем, о чем умалчивал раньше. Он перескакивал с одного на другое, движимый скорее эмоциями, чем логикой. К тому же с момента их последнего разговора ему не удалось узнать практически ничего нового, а сведения о Катберте Шеридане отличались скудостью.

Когда он закончил, Шарлотта некоторое время сидела молча, глядя в пустую тарелку. Наконец она подняла голову, и Томас обнаружил, что ее щеки заливает яркий румянец, а лицо выражает все то, что он видел уже не раз: робость, смущение и одновременно вызов.

— Ну? — тихо спросил он. — И как ты с этим связана? Через кого? Эмили, насколько мне известно, в Италии, да?

— О да! — с явным облегчением воскликнула Шарлотта. — Да, она во Флоренции. Во всяком случае, письмо, которое доставили сегодня утром, пришло оттуда. Хотя сейчас она уже может быть где угодно.

— Тогда кто?

— Тетушка Веспасия… пригласила меня.

У Питта брови поползли на лоб.

— Расследовать дело Вестминстерского головореза? — уточнил он, с трудом веря, что такое возможно.

— Ну да, в некотором смысле…

— Поясни, пожалуйста, Шарлотта.

— Видишь ли, Африка Дауэлл — племянница близкой подруги тети Веспасии, мисс Зенобии Ганн. И они считают, что полиция подозревает ее — между прочим, вполне обоснованно, как выясняется. Но я не сказала им, что дело расследуешь ты!