Умереть, чтобы воскреснуть - Андрей Воронин

— Не знаю, понимаешь ты меня или нет?

— Не до конца.

— Считаешь, я замарал погоны, прихватив молодняк ни за что ни про что?

— Я сотрудник за штатом и мыслю другими категориями. Если спросишь, скажу, что согласен с целью, но не с методами.

— Так я и думал. По-твоему, лучше было подорвать Кадырова, что мне и пытаются до сих пор приписать?

— Конечно, нет.

— Работать более адресно?

— Наверное.

— Надо было захватить этих ублюдков, которые сочинили спектакль с выдачей, и от них же потребовать возмещения? Не стал бы я от них ничего требовать. Просто не смог бы удержаться и перестрелял бы, как собак. А трупы потом нашли бы на той самой свалке, где ты уже побывал.

— Ты с самого начала решил обойтись без крови?

— Если уж мне суждено было выжить, незачем гневить Бога. Это решение я принял первым, и оно далось не легко. Дальше стало легче. Дальше я понял, что сообщники мне не нужны, они только помешают. О чем бы ни шла речь — о взрывах на промышленных объектах, ликвидации людей, захвате заложников, наиболее эффективны действия одиночки. Большинство диверсий проваливается по двум причинам — из-за утечки информации или небрежности исполнителей. Если ты работаешь один, ты сводишь то и другое к минимуму.

— Согласен на все сто, — кивнул Слепой. — Из трех человек обязательно найдется либо предатель, либо раздолбай. Если бы все террористы это понимали, они бы действовали гораздо эффективнее.

— Итак, я отказался от попыток найти сообщников среди разного рода обиженных или кого-то подкупить.

— А как насчет Звонарева? Хотя я, наверное, влезаю не в свое дело…

— Тут дело случая. Я не просил мне помогать, наоборот, уговаривал его держаться подальше.

Мы виделись только однажды, и потом я всегда старался перепроверять его информацию.

— Однако он здорово тебе помог.

— Чепуха, я бы и сам справился. Просто получилось чуть быстрей.

Сиверов так и не понял: было это простой похвальбой или желанием на всякий случай выгородить подполковника. Капитан погасил окурок и скрестил руки на груди. Отсвет огня слабо освещал его чисто выбритое лицо.

— В третьих, я решил, что любое мое действие не должно наносить ущерб интересам страны. Потому я и не требую сейчас публичных признаний насчет фарса с освобождением. Это унизит Россию гораздо больше, чем сценаристов из МИДа. Я решил, что затрону эту касту за самое живое — побеспокою их детей. Засек эту компанию и стал за ними внимательно следить. Через неделю эти пустые создания стали мне настолько противны, что я уже был готов.

— Я тоже был от них, мягко говоря, не в восторге. Но сейчас просто не узнаю. То ли они фальшивят, то ли ты мастер перевоспитания.

— По большому счету мне плевать, что творится у них внутри. Раз уж мы временно оказались вместе, я постарался настроить их против родителей. Похоже, мне кое-что удалось: они достаточно молоды и внутренне готовы к конфликту с предками. Вряд ли это фальшивые речи. А если фальшивые, я не буду рвать на себе волосы. Мне не нужно солидарности от этой компании… Ладно, перейдем к делу. Я видел, ты привез рекламные проспекты прибалтийских коттеджей.

— Тебе так нужно получить от них жилье? Не проще ли было попросить больше денег?

— Пусть их постоянно мучит искушение достать меня. Вот он, я, совсем рядом, через одну границу. Пусть посылают наемников. Я так прищемлю этим ребятам яйца, что они все расскажут в прибалтийской полиции, назовут фамилии заказчиков.

Добьюсь, чтобы эти фамилии попали в списки Интерпола, чтобы они не смели сунуться в Шенгенскую зону, в привычные Женевы и Брюссели… Пожалуй, вот этот домишко. И район меня устраивает: берег красивый, место не людное.

— Какие у тебя предложения по процедуре обмена? Нет гарантий, что их примут один к одному, но я, по крайней мере, передам.

— Привозишь сюда деньги. Привозишь документы на дом и вид на жительство. Я ухожу, компания остается с тобой.

Прощаясь, он вернул Глебу «беретту» с двумя запасными обоймами.

* * *

Во втором расширенном совещании в гостинице «Пекин» приняли участие те же лица, что и в первом. Человек с костистым лицом здесь по-прежнему не фигурировал — «охотники» оставались за кадром, хотя их существование ни для кого не было секретом.

Все уже успели ознакомиться с видеокассетой.

С одной стороны, родители испытали облегчение, убедившись, что их отпрыски не подвергались насилию, с другой — краткие устные послания их просто шокировали.

— Что за бред? Одно и то же, как под копирку.

Он заставил их выучить текст по бумажке наизусть? — спросил Прилукский.

Глеб пожал плечами в знак неведения.

— Как там насчет бытовых условий? — счел нужным вставить свои «пять копеек» представитель министерства.

— Условия, конечно, невеселые, если иметь в виду людей привычных к комфорту.

— В ваших глазах это, конечно, клеймо на всю жизнь, — единственная в комнате женщина показала в злой улыбке свои хорошо отбеленные зубы. — Тот, кто не приучен спать на голой земле, для вас недочеловек.

— Не надо исходить желчью по делу и без дела, — Звонарев активно встал на защиту подчиненного. — Задали вопрос и не даете толком ответить.

— А почему мы должны души не чаять в ваших сотрудниках? — риторически осведомился дипломат с пустой трубкой из черного дерева.

Курить он бросил, по-видимому, по настоянию врачей. Время от времени приоткрывал и подносил к носу пакет из золотистой фольги. Табак высочайшего качества заполнял пространство душистым запахом.

— Давайте просто держаться в рамках и не устраивать сцен, — предложил подполковник.

— Хорошо-хорошо, — примирительно выставил мягкую ладонь представитель МИДа. — С нашей стороны здесь нет приверженцев агрессивного стиля переговоров. Продолжайте, уважаемый, будьте так любезны.

Чрезмерная вежливость звучала так же оскорбительно, как и грубость, но Сиверов, в отличие от подполковника, не считал нужным реагировать. Он кивнул:

— Помещение, насколько я понял, находится под землей. Подвал с одной тусклой лампочкой.

— Господи, — прикрыл глаза Воротынцев-старший.

Человек с пустой трубкой спрятал ее в карман вместе с пакетом табака высшего качества.

— Оттуда есть шанс убежать? — быстро спросил Прилукский.

— Для гражданского человека — нет.

— Это даже к лучшему, не будет искушения.

Подонок на все способен, если вывести его из себя.

Глеб ответил на вопросы о еде, возможности поспать и помыться. Речь о том, как Мирон оказался среди заложников, никто не заводил. Во всяком случае, мидовцы убедились, что отказ от охранных услуг ФСБ не облегчил их положения.