Кардинал в серой шинели - Александр Конторович

— Зачем это нужно?

— Должны же ваши потомки знать — кто и отчего уничтожил здешнее население.

— Ха! Это легко говорить!

— Сделать — не намного труднее. Сам все увидишь.

— Чем тебе мы так досадили? В чем же виноваты жители наших поселений?

— Вы выращивали красные цветы. Воровали и продавали людей. Грабили и убивали. И все жили на доходы от этого дела. Здесь нет невинных. Пособник бандита — такой же бандит.

— Считаешь, что поэтому можно убить всех?

— Тех, кто сумеет доказать свою непричастность, оставят в живых…

— Таких немного…

— От них и пойдут ваши потомки.

— Кто ты такой, чтобы судить всех?!

— Серый. Еще вопросы есть?

Мужик поник. Надо полагать, вопросы у него еще имелись, вот только задать их он не решился.

— Отпустите его! — поворачиваюсь к группе иерархов. — Он сказал все, что знал. Дайте ему знак, чтобы никто не тронул ни его самого, ни его семью.

— Семью? — спрашивает крайний из них. — Никаких семей уже не осталось!

— Ну, так пусть идет один…

Вторые сутки бронированная колонна скролльцев методично прогрызает себе дорогу. Именно так, ибо горцы слетелись отовсюду. Особым умом предводители их отрядов не блистали и оттого сначала пытались опрокинуть нас лобовыми атаками. Щас… После шестой попытки им стало ясно, что это не самая хорошая идея. Наемники методично перемололи в мелкий фарш горских всадников. В первый раз я увидел, как сходятся в лобовой сшибке отрады кавалерии. Впечатляющее зрелище, надо сказать. Скролльцы почти всегда действовали одинаково, проявляя при этом отменную выучку и слаженность.

Их конные стрелки засыпали противника стрелами с дальней дистанции, а первые ряды наемников, ввязавшись в схватку, не давали противнику подойти к лучникам. Отдельных, особо резвых и удачливых горцев, сумевших прорваться через первые ряды скролльских всадников, расстреливали уже в упор. До строя лучников никто не дошел.

Получив такой сокрушительный облом и потеряв при этом около семисот человек только убитыми, князья решили изменить тактику. Завалив проход камнями, предводители горцев расставили своих воинов по верхушкам окрестных скал. После чего, подготовив, таким образом, нам достойную встречу, они успокоились и стали ожидать дальнейшего развития событий.

На первый взгляд предводителям орденского войска это было абсолютно по барабану.

Не выказывая ни малейшего интереса к приготовлениям князей, они расположили свои войска на отдых. При этом войско адептов встало несколько поодаль от лагеря наемников, предоставив тем возможность всласть оттянуться на окрестных поселениях. Те и не замедлили этим воспользоваться, и вскоре по появившимся дымам можно было без труда определить их маршруты передвижения. Из лагеря умчалось на разбой около трех тысяч скролльцев, так что незавидная участь, ожидавшая местных жителей, вырисовывалась совершенно очевидно.

М-м-да… они, похоже, решили превратить всю прилегающую территорию в безлюдную пустыню. Не скажу, чтобы эти их намерения вызвали у меня горячее возмущение. Здесь жили наши враги, в среде которых грабежи и убийства чужих мирных жителей были возведены в ранг доблести. И каким образом можно было бы переломить вековые установки, я не предполагал. Наверное, такие способы присутствовали, беда состояла в том, что у меня в данный момент не имелось никаких возможностей для их поиска и реализации. Можно, ясень пень, поднимать благосостояние здешнего населения, постепенно отучая их от вековечной привычки жить за счет чужого горя. Никто и не спорит, путь правильный и гуманный. Но вот только за это придется заплатить весьма немаленькую цену. Кровью мирных жителей предгорья. Ибо эти привычки не пройдут за день. И за год не пройдут, даже и за десять лет. Как грабили и убивали — так и продолжат. Те из горцев, что жили мирным трудом (а здесь и такие были), глядя на своих «удачливых» соседей, тоже понемногу втягивались в этот кровавый бизнес на чужом несчастье. Понятное дело, что забрать чужое всегда проще, чем создавать свое. Ну что ж, ребятки, теперь у вас есть возможность побыть в чужой шкуре. Посмотрите, каково это, когда в ваш собственный дом вваливаются такие же отморозки, каких вы пытаетесь вырастить из собственных сыновей. Истинное предназначение мужчины — путь воина! Так, кажется, у вас говорят? Ну, так получайте на свою голову таких вот «истинных мужчин»! И попробуйте им сейчас растолковать, что грабить и убивать — нехорошо.

Как аукнулось — так и кукукнулось. И никак иначе, дорогие вы мои. Долг, он платежом красен.

Безжалостные действия наемников очень скоро дали свой эффект. Доселе спокойно сидевшие на скалах горцы заволновались. Отдельные храбрецы стали спускаться вниз и вызывать на единоборство своих противников. С таким же успехом они могли долбить кулаками по скале, дабы ее обрушить. Молчащие просто их проигнорировали. Тогда вниз спустилось уже несколько десятков человек. Выстроившись перед лагерем, они стали бить мечами о щиты, вызывая желающих на поединок. Из лагеря неторопливо выехало около трехсот конных стрелков. Остановившись неподалеку от поединщиков, они методично их перестреляли. Всех до одного. Раненых спокойно дорезали. Мертвые тела беззастенчиво ограбили, сняв все мало-мальски ценное, и бросили их на дороге на поживу стервятникам. Сидевшие на скалах их товарищи орали сверху, выражая свое возмущение. Бесполезно, никакие крики ни на кого не действовали.

На следующий день сверху спустился парламентер. Около часа он проторчал перед лагерем, ожидая какого-то внимания к себе. Подъехав к иерархам, я поинтересовался: выйдет ли к нему кто-нибудь?

— Зачем?

— Ну… наверное, он хочет что-то сказать?

— Ну и что? Может говорить, ему никто не мешает.

— Но ему, видимо, и ответ нужен.

— Иди и ответь. Нам он неинтересен.

Тем не менее один из них со мною все-таки поехал.

Вот и парламентер. Немолодой, лет тридцати, мужик нервно расхаживает около дороги. Доспехи неплохие, стало быть — князь. Или кто-то в этом роде.

— Чего тебе от нас надо? — нехотя спрашивает мой сопровождающий.

— Что вы хотите?

— Нам нужна голова вашего предводителя.

— Иди и возьми! Зачем для этого разорять окрестные поселения?

— Они нужны вам всем. Голова же предводителя нужна ему одному. Вот и прикиньте — что и кому ценнее. Вам — ваши села или одна-единственная голова? К тому же — чужая?

— Он — наш вождь!

— А жители сел — ваши семьи. Дети и родители. Ты готов ими пожертвовать во имя своего вождя?

— Так не воюют! Вы деретесь бесчестно!

— Мы воюем так, как нам это удобно. Нравится это тебе или нет — изменить ничего нельзя.

— Почему?!

— Нам так удобно. А ничье чужое мнение нас не интересует. Принеси голову вашего вождя — и мы уйдем.