Когда соблазняет женщина - Дарья Калинина

– Все было так серьезно? – удивилась Мариша. – Сергей Юльевич собирался развестись?

– Да.

– Из-за этой девчонки?

– Этого я вам не скажу, не слышала. Но голос у него, когда он с ней разговаривал, сразу же менялся.

– Как же?

– Становился более взволнованным. С другими своими женщинами он так не разговаривал. Всегда смеялся, подшучивал над ними. И в общем-то становилось понятно, что девушки эти ничего для него не значат.

– А эта значила?

– Он говорил, что она его позднее счастье. Что он всегда думал, будто бы женщины пустое место, а потом появилась она, и все изменилось. И еще много чего приятного он ей говорил.

– И вы считаете, что эта девушка и убила Сергея Юльевича?

– Она? – изумилась Зинаида Григорьевна. – Нет. Она не убивала. Зачем ей? Но она стала ПРИЧИНОЙ того, что Сергея Юльевича убили. Вот что я думаю. Очень уж он полюбил эту девушку. Говорил с ней так, что сразу становилось ясно: влюблен наш старик по самые уши.

– А другим своим женщинам он таких ласковых словечек не говорил?

– Говорил, но… но совершенно другим голосом. Понимаете?

Нет, Мариша не понимала. При чем тут голос? Главное ведь слова.

– И очень ошибаетесь. Люди словами часто врут или просто говорят не совсем то, что думают. Но голос всегда выдает их истинные чувства. Поверьте мне, моя дорогая, слушайте не слова, слушайте голос, интонации. И тогда вы никогда не обманетесь в людях.

Вот и Сергей Юльевич говорил со своей пассией так ласково, что Зинаида Григорьевна только диву давалась. Их старый сухарь, похоже, размяк. И ловкая же должна быть та девчонка, которой удалось обработать такого типа.

– А почему девчонка? Почему не женщина в возрасте?

– Сергей Юльевич вообще имен не любил. Поэтому своих девушек он называл кого кошечкой, кого пышечкой, кого поросеночком, а кого и дубинушкой.

– Ну? А эту?

– Он называл ее дочулей. А она его папулей. Так что я думаю, девушка была очень юной. Вполне подходящей Сергею Юльевичу по возрасту.

– А это не могла быть его собственная дочь?

Но эту версию Зинаида Григорьевна решительно отвергла.

– Они явно были любовниками! Не стал бы Сергей Юльевич ходить с дочерью в ресторан и выбирать ей подходящее по этому случаю платье и украшения. И квартиру не стал бы он ей снимать. Так делают только для любовниц. И не просто любовниц, а для тех, к кому серьезно привязаны.

Да уж, дорогие подарки, съемная квартира, духи и даже машина – это явные дары богатого и влюбленного мужчины. И ведь что странно, если прежде Сергей Юльевич на своих подружек не особенно тратился, во всяком случае дорогих подарков им не делал, как они об этом ему ни намекали, то эту девицу он буквально осыпал подарками. Выходит, был влюблен?

Но как увязать, что при всем при этом дома Сергей Юльевич еще имел отношения и с Катериной?

– Странная история, – пожала плечами Мариша. – Вы не находите?

А дома их поджидала очередная драма. Как известно, сколько веревочке ни виться, а конец найдется. Вот и Гена следил за женой и выследил все-таки Симу. Застукал ее на месте преступления. Теперь Сима сидела вся зареванная, под глазом у нее наливался синяк, а Гена, потрясая сжатыми кулаками, метался по кухне и вопил:

– Не держите меня, я ее все равно прибью!

– Гена, не надо. Я ни в чем перед тобой не виновата, – плакала в ответ Сима.

– Почему ты не веришь жене? – заступилась за дочь Раиса Михайловна, да только сделала еще хуже.

Гена подскочил на месте, потом гневным жестом сшиб на пол все медные сковородки, красиво развешанные по темно-зеленому со светлыми прожилками кафелю, и дико завопил:

– Да потому что я застукал вашу дочь, мою жену, нашу общую шалаву с каким-то мужиком.

– Гена, это не то, что ты думаешь! – закричала Сима.

– А что? Что я должен думать?

– Это другое.

– Кто этот мужик?

– Я не могу тебе назвать его имя.

– Вот видите! – торжествующе закричал Гена, обращаясь почему-то к своей теще. – Она не может!

– Я тебе не изменяю, – твердила Сима.

– Кто этот мужик? Твой любовник?

– Нет.

– А чего же тогда он сразу же дал деру, когда меня увидел?

– Геночка, ты так кричал. Он испугался.

– И правильно, что испугался. А ты не должна его выгораживать. Говори, кто он?! Ну! Живо!

И Гена снова подступился к жене. На защиту Симы встали Раиса Михайловна и мать Катерины, которая прижилась в доме и явно не собиралась отсюда никуда уезжать, пока здесь имелись еще кое-какие запасы спиртного.

– Ишь, с кулаками он лезет! – кричала эта тетка. – Щас как самого-то тресну!

И в доказательство того, что она не шутит, тетка схватила швабру, которой и принялась тыкать в Гену. Раиса Михайловна, воодушевленная примером приятельницы, тоже вооружилась. Она схватила одну из упавших сковородок и начала размахивать ею, норовя огреть зятя по макушке. Перед лицом численно превосходящего противника Гена отступил в угол. Но не сдался.

– Что у тебя с этим мужиком? – кричал он жене. – Сима! Скажи мне! Умоляю! Ты стала женщиной легкого поведения?

– Я верна тебе!

– А что у тебя с этим мужчиной?

– Я помогаю ему в одном деле.

– В каком? Помогаешь ему излечиться от импотенции?!

– Гена, – снова заплакала Сима, – ну почему у тебя все мысли только об одном?

– А о чем я должен думать? Ты же мне ничего не рассказываешь! Сначала убегаешь из дома по ночам, потом врешь, что никуда не ходила, а сегодня я тебя застукал с посторонним мужчиной, который при виде меня испугался и убежал. Вывод ясен! Ты мне изменяешь. И это был твой любовник!

Вообще-то Мариша не была поклонницей рукопашных схваток между супругами. Конечно, они со Смайлом тоже дрались. Швыряли друг в друга различные предметы. Но это ведь было совсем другое. Кулаками, да еще по лицу муж ее никогда не лупил. Хотя Мариша отдавала себе отчет, что иной раз и мог бы, так она его доводила своими выходками.

Но Сима-то какова! Изменяла своему мужу! Завела любовника. Под носом у мужа шастала к нему по ночам. И зачем ей это было нужно? Ведь с мужем у них была полная идиллия.

– Погоди, Гена, – вмешалась Мариша. – Тут что-то не то. Всем в доме известно, что Сима тебя любит.

– Люблю, люблю!

– Значит, ты должен ее выслушать.

– Да я готов! Но она ведь ничего не говорит!

Мариша вопросительно посмотрела на перепуганную и заплаканную горничную: