Человек случайностей - Айрис Мердок

– Мне пора уходить, – сказал Гарс. – Ничем не могу помочь. Одно скажу – нельзя ничего решать, пока сама Дорина и мой отец не договорятся. Прошу прощения, и до встречи. Не расстраивайся, Дорина.

Он вышел из комнаты и чуть не споткнулся о миссис Карберри, сидящую на ступеньках. Ему показалось, что она подслушивает. А на самом деле она просто на минуту сбежала от завываний Рональда. Просто посидеть в тишине – для нее сейчас это было отдыхом. Спрятаться, как зверек, и перевести дух – одна из маленьких радостей ее жизни. А подслушивать – с ее-то глухотой…

Гарс сошел вниз, где у него стоял велосипед. Ехать по Лондону на велосипеде было легко и приятно. Ему нравилась роль велосипедиста, и сейчас он с удовольствием прикреплял к брюкам особые велосипедные прищепки. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь достаточно интеллигентным и образованным, чтобы быть объективным, и, конечно, это не должна быть женщина. К несчастью, Людвиг потонул с головой в своем жениховстве и в этой ужасной светской толкучке. К тому же Гарсу казалось, что Людвиг в нем разочаровался, и это его тоже огорчало. Крутя педали, он вновь вспомнил о миссис Монкли, и настроение его улучшилось.

* * *

Мэвис проводила заплаканную Дорину наверх, будто та была маленькой девочкой, нашалившей при гостях. Они вошли в спальню. Здесь Дорина проводила все больше времени. Она легла на кровать и очень скоро перестала плакать. С глубоким вздохом Мэвис присела рядом. Радостное чувство, связанное с Мэтью, поднимало ее, как волны прилива.

– Я виновата, – начала Дорина. – Знаю, что должна отсюда уйти. И даже не потому, что… Клер очень добрая. Но если поселиться у нее, ей придется все время заниматься мной, а я… Ах, как бы мне хотелось, чтобы все обо мне забыли. Я для вас всех лишь предмет… это нехорошо. Я чувствую.

– Ну что ты, милая.

– Значит, я больна. Не хочу говорить с доктором Селдоном.

– Не будешь ни с каким доктором говорить, если не хочешь.

– Я чувствую, мне надо немедленно встретиться с Остином. Гарс прав. Но нет подходящего момента, ты меня понимаешь? Все превратилось в какую-то драму. Все глядят, таращатся, всем интересно. Мне хотелось бы оказаться там, где меня никто не знает.

– Успокойся, детка. Все устроится. Вот… прими две таблетки аспирина и постарайся уснуть. Сразу почувствуешь себя лучше.

– Я только и знаю, что отдыхать. Ничего другого не делаю.

– Полежи. Я скоро вернусь. Может, сходим потом куда-нибудь, в кафе?

– Не хочу. Не сердись. Не отдавай меня Клер. Еще потерпи, я сама куда-нибудь уйду, обещаю, ведь ты этого хочешь, я знаю… Только не к Клер. Я скоро увижусь с Остином. Не хочу жить у Клер, не хочу…

– Моя дорогая, хорошая девочка, – успокаивала ее Мэвис. – Не бойся. Останешься у меня. Время все расставит по местам, должно расставить.

– Не осталось ничего, кроме времени, правда? Единственное, от чего нет спасения. Ладно, я буду отдыхать. Может, удастся заснуть. Иди, Мэвис, иди.

– Задернуть шторы?

– Да, если нетрудно.

Дверь тихо затворилась, и из глаз Дорины снова потекли слезы. Что с ней происходит? Что-то ей подсказывало: надо встретиться с Остином, поговорить с ним, постараться сделать так, чтобы снова все стало обыкновенным и пошло нормально. Но той части ее сознания, которая общалась с реальными заботами повседневности, это простое действие казалось невыполнимым, в то время как подчинение разным страхам вызывало чуть ли не радость. О, если бы ей удалось превратиться в существо, никому не известное, превратиться в ничто. Столько людей мысленно сосредоточены на ней, и это ее парализует.

Дорина лежала на спине в затемненной комнате. На стене темнело пятно какой-то странной формы. Усилием воли она отгоняла от себя призрак, но тот все больше сгущался и заполнял комнату. Ну почему ее страхи с такой готовностью воплощаются? Вся в слезах, она лежала, завороженная видениями в наполненной ужасами комнате.

* * *

Когда Мэвис вошла в комнату, Клер и Шарлотта как раз выходили. Вид у них был такой, будто сестры начали ссору, которую собирались продолжить где-то в другом месте. Ну и слава Богу, мысленно вздохнула Мэвис.

– Слишком поторопились, вот и все, – говорила Клер. – Через день-два она свыкнется с этой мыслью. Ты ведь согласна, Мэвис? Я все хорошо обдумала и настаиваю, чтобы она жила у нас. С переездом к нам кончатся ее горести. Ты согласна?

– Да, я понимаю, – ответила Мэвис. – Ты хочешь как лучше. Но пусть пройдет еще несколько дней. Ты тоже уходишь, Лотти? Рада тебя вновь видеть. До встречи.

Мэвис забыла о гостьях еще раньше, чем заработал мотор автомобиля. Села в гостиной в самое удобное кресло. Пусть сладостная мысль формируется в тишине. Эта радость освещала все, на чем останавливался ее взгляд. Сейчас радость приобрела форму надписи, сделанной золотом. Она любит и любима. Ангел, творящий чудеса, прилетел к ней, именно к ней. Но ей нравилось как бы не соглашаться с тем, что счастье пришло к ней. Мэвис дразнила себя мыслью, что это невозможно, и тут же радовалась, что все возможно. Там, в конце, мы все будем спасены. Она лежала без сил, закрыв глаза, в полудреме, наполненная чистой радостью.

* * *

По пути Шарлотта жаловалась:

– Наверное, придется удалить все зубы, десна уже воспалилась. Запах изо рота неприятный?

– Да нет, ничего, – отвечала Клер, несколько отстраняясь.

Шарлотта пощупала лежащие в кармане листочки. У нее никогда не было такой вещи, как сумочка. Заметив мечтательный взгляд Мэвис, она сразу поняла, в чем причина. Она знала, как выглядит счастье. Не испытав его лично, умела распознать его у других, и при виде счастливых лиц ей делалось не по себе.

В обществе Клер она чувствовала себя плохо. Уже неделю сестра каждый день присылала ей открытки с бодрыми и вместе с тем ласковыми словами. Так уже когда-то было, когда Шарлотта лежала в больнице после удаления кисты. Может, она считает, что Шарлотта снова больна? Поток заботливых открыток раздражал ее и пробуждал неясные опасения. Она чувствовала прикосновение холодной руки. Одно будет невыносимо – если Клер начнет к ней относиться как к больной.

– Спасибо за открытки.

– Не за что.

– Но зачем ты все время их присылаешь? Я же не ребенок, болеющий корью.

– Я считала… думала, что…

– Может, предложишь украшать ими каминную полку?

– Я только хотела…

– Ладно, оставим. Ты и в самом деле хочешь завлечь к себе Дорину или это только так, каприз, прихоть?

Клер вела машину.

– Ну что ты ко мне пристаешь? – помолчав секунду, бросила она. – Конечно, я хочу, чтобы она к нам приехала, и в самом деле считаю, что у нас ей будет лучше. Для нее сейчас любая перемена – благо. Тебе не кажется?

– Может, и так. Собственно, у меня на этот счет нет никакого мнения. А что Грейс? Не могу представить ее в роли няньки при Дорине. А ты?