Гномка в помощь, или Ося из Ллося - Ардмир Мари

– И что, и все? – удивилась я такому спокойствию. – А где же цепи, ошейник, кандалы? Не нужны?

– Нужны. Но твоих размеров нет, – буркнул он и продолжил свое гремящее дело.

И слава угодникам, что нет, иначе бы граф их использовал.

– А с ним как поступим? – указала на монстра.

– Подождем, когда очнется. Расспросим, зачем он искал тебя вместо того, чтобы воспользоваться хвалеными способностями стража.

– Вы знакомы?

– Судя по морде, это Врадор, – огорошили меня.

С сомнением посмотрела на зверя. И где он тут главу контроля разглядел? Шкура черная, местами подожженная, местами свалянная или вовсе склеенная коркой запекшейся крови. Морда в ожогах, когти частично стерты, частично обломаны, на хвосте вместо бантика висит капкан. Медвежий, с усиленным зажимом, на скорую руку слаженный кем-то из кузнецов.

– И как вы его признали?

– По шрамам.

– По каким? На нем же живого места нет.

– К утру будет, – хмыкнул маг, через плечо покосился на меня, пояснил: – На одержимых все очень быстро зарастает. Все, кроме ран, оставленных взбунтовавшимся зверем. – Регген прикоснулся к собственным губам и указал на бесчувственного монстра. – Полгода прошло, а шрамы не сошли.

– То есть это ваш росчерк на волевом подбородке главы контроля, – опешила я. А с виду такой спокойный задохлик! – И когда только успели?

– Когда он меня в ВАМе скрутил. Говорят, подобрался со спины, да еще ударил подло… – Маг сжал зубы и мотнул головой. – Впрочем, оно и к лучшему. Иначе бы я много бед натворил.

– Да ладно. Сожрав Эллен, вы бы плохого не сделали! – ответила убежденно и вернула на место кочергу. – Нет зачинщицы – нет проблемы. Хотя такой гадостью несложно и подавиться. Или повторно озвереть. – Покосилась на покалеченного Врадора, затем на капкан, спросила: – Может, снять?

– Не трогай. И лучше отойди.

– Куда? – Как ни посмотри, везде лежит самый главный страж: то ли его лапа, то ли хвост, то ли морда с вываленным языком.

– На чердак, – вынес предложение Регген. – И по возможности до утра вниз не спускайся.

– А как же пирожки?

– Ты еще про прикормку вспомни, – ответил он язвительно и отвернулся. Все-таки обиделся на заботу. Вот всегда они так… мужики!

Понятное дело, никуда не ушла. Будет мне еще кто-то указывать на моей собственной кухне! И пусть это его поместье, и кузня тоже его, но хозяйничаю здесь я. А значит, кое-кто сейчас подвинется.

В этот день пирожки мы лепили молча, ужинали молча, смотрели на безучастного ко всему монстра тоже молча и хмуро. И, лишь собираясь спать, я с сожалением обмолвилась о том, что утром мы опять проснемся среди занавесей и узоров.

– Это вряд ли, – ответил маг, устраиваясь на тюфяке, – пока здесь зверь, они не залезут.

Так ошибиться мог только Регген, пребывающий в ссоре с собственным зверем. Слизни и пауки не только не убоялись монстра, они на него наползли. Отчего на нем появилось с десяток блестящих дорожек и столько же паутинных занавесей с рунами, значение которых я, как ни старалась, прочитать не смогла. Пришлось растолкать соседа по тюфяку и потребовать объяснений.

Все еще сонный маг не сразу вник в суть вопроса, а затем с зевком ответил:

– Там написано «Не кормить!».

– Чего?

– Его, – кивок на монстра, – не кормить.

– Но это значения всего двух рун, – возмутилась я, ибо точно знаю, одна руна – одно слово. А здесь их более тридцати. – Что значат остальные?

– Ничего. Пустые угрозы в случае невыполнения требований, – отмахнулся граф-задохлик и не то попросил, не то приказал: – Позовешь, когда приготовишь завтрак.

Широкий зевок не позволил уловить интонацию, однако не запретил уточнить:

– А вы не хотите мне помочь?

– А это уже ни к чему, если по рынкам ты гуляешь сама.

Он снова обнял подушку, перевернулся на живот и, наверное, уснул бы, не очнись наш гость.

Его пробуждение было сродни чуду, а именно явлению божества народу. Монстр распахнул холодные, как лед, глаза. Моргнул пару раз, не веря, затем радостно прищурился, засиял не хуже сотни магических кристаллов и начал уменьшаться. Процесс этот был долгим и сложным. Я успела ящик-стол протереть и накрыть, Регген – умыться и одеться, а Врадор – обрести человеческую форму и подняться с колен. Местами блестящий, местами все еще побитый, обнаженный и частично прикрытый паутиной…

– Вай-вай-вай какой! – не сдержала я протяжного вздоха. И пусть восхищалась шепотом, все равно была услышана и моментально осуждена.

– Ося! Отвернись, – потребовал Регген, одним прыжком преодолев расстояние до шкафа, чтобы найти для Врадора подходящую одежду.

– И не подумаю, – ответила я. – Вы же завтраки отныне со мной не готовите. Не поддерживаете – не указываете.

Со злости, а может, и потому, что я права, он громко хлопнул дверцей шкафа. Вручил главе контроля ворох одежды и указал на закуток со словами: «Вам туда».

– Ос-ся, граф Лофре, я… – обронил тот хрипло и словно бы покаянно, – я всего лишь…

– Объяснения потом, – прервал его задохлик. И, прикрывая тыл несчастного, подтолкнул того в направлении ванны и воды.

– Ага, потом-потом, – согласилась я и улыбнулась, – вначале мы спинку вам потрем…

И вот стоило это произнести, как Врадор оказался за закрытой дверью в закутке, а я в кресле, под укоризненным взглядом графа-оружейника.

– Ты к нему не пойдешь! Ни спинку потереть, ни полотенце подать. Ни-че-го. Поняла?

– Да, – ответила с ехидной улыбкой. – Я поняла, что вы возьмете эти обязательства на себя. – И, не обращая внимания на оглушительное «что?!», тактично напомнила, сколь ядовита слизь подвальных обитателей поместья: – Мочалка ее не берет. Так что используйте скребок, что лежит на полочке, и будьте аккуратны.

Ответом мне был тихий рык и хлопнувшая дверь.

По истечении получаса, когда одержимые явились к столу, я ожидала услышать душещипательную историю озверения Врадора, а никак не его растерянное: «Давно я у вас?» Мы с задохликом одновременно немного отпрянули от стола, с удивлением посмотрели на гостя. Реггеновские рубашка и жилет не сходились на его широкой мускулистой груди, брюки чуть болтались на поясе, а тапочки были малы на пару размеров. Прибавить к этому влажные, прилипшие к лицу и шее волосы, блестящий льдом взгляд, подбородок волевой и ошрамованный, и дыхание перехватывает от эстетического восторга. Не сильно перехватывает, но чтоб граф оценил, я прямо-таки замерла.