Игрушка судьбы - Клиффорд Саймак

Вид его был крайне подавленный.

— Пр-роклятье… — выдавил я из себя.

— Я так и знала, — сказала Сара, — И, откровенно говоря, была озадачена этим с самого начала… Наш дохлый дружочек явно не из тех, кто построил город и позаботился о луче. Он просто живет здесь, в этой каменной пустыне. Дикарь, пробавляющийся случайными объедками…

Мне, конечно, следовало раскусить его самостоятельно. Но злость на этого гнома, который мало того, что швырнул нас черт знает куда, так еще и копался в нашем багаже, — злость эта мне помешала. Я жаждал крови. Я был в таком состоянии, что мог просто прибить этого маленького поганца, сделай он еще хоть один неверный шаг…

— Ну-ка, выкладывайте все начистоту! — строго крикнула гному Сара. — Ведь это не вы и вам подобные построили город — не так ли?

— Вы не вправе допрашивать меня! — взвизгнул гном, и лицо его гневно перекосилось, — Мне тошно и без этого!

— Мы вправе, — сказал я, — Потому что хотим разобраться в происходящем. Даю вам пять секунд на размышление…

Он не воспользовался этими секундами. Ноги его подкосились, и он тяжело опустился на пол — после чего, ухватившись за живот, принялся раскачиваться взад-вперед.

— Я скажу… — простонал этот страдалец. — Я все скажу — не стреляйте… Но как мне стыдно! Какой позор!..

Он поднял на меня горестный взор и продолжил:

— Я не могу лгать… Если б мог, то солгал бы… Но кое—кто из присутствующих немедленно меня разоблачит…

— Кто? — спросил я удивленно.

— Я, — сказал Хух.

— Как ты это делаешь?! Вживленный детектор лжи?

— Это одна из моих скромных способностей. Вряд ли я смогу объяснить вам, как это происходит. Радиус действия не слишком велик, но в данном случае достаточен. Особа, с которой вы беседуете, учитывает этот фактор и потому говорит вам правду, хотя и не всю.

— По-моему, — сказал гном, все еще глядя на меня, — в такие вот моменты мы, гуманоиды, должны держаться вместе. Узы, которые нас…

— Никакими узами я с вами не связан, — отрезал я.

— Вы слишком суровы, капитан, — заметила Сара.

— Это только начало, мисс Фостер! Мне нужно, чтобы он ответил!

— Но, может быть, у него какая-то причина…

— Нет у него никакой причины!.. Ты, вонючка! У тебя есть причина не отвечать?

Выдержав долгую паузу, он решительно тряхнул головой и сказал следующее:

— Моя честь оскорблена. Память моих предков поругана… Это тянулось так долго — наше притворство, что иногда нам начинало казаться, будто город и в самом деле создан нами. Если бы вы не растормошили меня, а еще лучше — вовсе не появились бы здесь, я и умер бы, согреваемый этим сладким обманом. И никого не волновало бы потом — узнай хоть вся Вселенная, что архитекторами были не мы. Потому что я последний из тех, кого это может волновать. Потому что я последний из нас… Мои обязанности будут унаследованы вот этими лошадками, которые возложат их когда-нибудь на кого-то другого… Кто-то должен быть здесь всегда, чтобы предупреждать обитателей планеты об опасности и укрывать вновь прибывших…

Я посмотрел на Доббина:

— Ну, а ты что скажешь обо всем этом?

— Ничего, сэр. Я не скажу вам ничего. Вы несправедливы по отношению к нам. Мы спасли вашу жизнь, поместив на время в другой мир, а вы говорите, что вас не собирались возвращать. Вы очень разгневались, увидев своего благодетеля в момент удовлетворения обычного любопытства, которое вызвали ваши вещи. Вы угрожаете ему, даете какие-то секунды на размышление, ведете себя крайне развязно и…

— Хватит! — крикнул я. — Он еще будет меня воспитывать, робот несчастный!

— Мы не быть роботы! Говорю вам еще раз: мы быть только обыкновенные лошадки!..

Итак, снова эта нелепица, все в том же гордом исполнении. Если б меня не душила злость, я наверняка расхохотался бы… Да, разобраться в происходящем будет не так-то просто…

Я нагнулся, решительно ухватил гнома за край просторной мантии, висевшем на нем, как на вешалке, и поднял высоко вверх.

Он отчаянно извивался и очень быстро перебирал ножками, словно пытаясь убежать.

— С меня довольно, — сказал я, — Мне наплевать на ваши секреты. Ты сейчас дашь нам все, что мы требуем. А станешь хитрить — откручу голову.

— Осторожно!! — крикнула Сара, и, резко обернувшись, я увидел атакующих нас лошадок. Их передние качалки были угрожающе подняты…

Гном был немедленно отброшен в сторону. Даже не посмотрев, куда он упадет, я схватился за ружье и — почувствовал внезапную слабость, вспомнив, что лазерный луч не оставил на посадочном поле даже легкой отметины. Если лошадки сделаны из того же материала — а выглядит именно так, — то я с тем же успехом могу в них плевать!..

Но как только я вскинул ружье, Хух проворно выбежал вперед и… сверкнул — скажем так, за неимением другого слова. В общем, после того как он выбежал, тихо процокав по полу, его тело вдруг мелко-мелко завибрировало и обволоклось голубоватой дымкой — как если бы он был только что сгоревшим электротрансформатором… А потом задрожал сам воздух и все находившееся в комнате запрыгало в какой-то странной жиге — быстро, впрочем, оборвавшейся…

Все стояло на прежних местах как ни в чем не бывало. Все — кроме лошадок. Они валялись в дальнем углу, вперемешку, задрав качалки. И ведь я не видел, чтоб они туда бежали или пятились! Тем не менее… Лошадки переместились как бы помимо пространства. Вот они нападают на нас — а вот уже свалены в кучу…

— С ними все в порядке, — извиняющимся тоном сказал Хух, — Никаких повреждений. Так только, кратковременная стесненность движений… Извините меня за внезапность, но ситуация требовала немедленных действий.

Среди бочек, ящиков и корзин копошился, пытаясь выбраться, гном. Задора в нем наблюдалось не больше, чем в лошадках.

— Тук! — сказал я, — Пошевеливайтесь! Нужно собрать все вещи! Как только эти чистокровки будут навьючены — трогаем…

Город подавлял. Он нависал отовсюду. Его стены уходили в самое небо, и там, где они заканчивались — если они вообще заканчивались, — виден был лишь выцветший голубой лоскуток, почти сливавшийся с их белизной.

Узкая улица не шла прямо — она прыгала и изгибалась. Она была ручейком, бежавшим между валунами зданий. А здания почти не отличались одно от другого — так, чуть-чуть. Архитектурой здесь не пахло. Однообразие прямых линий и гнетущая массивность исключали этот запах.

Все было белым, даже покрытие дороги, по которой мы следовали. Улицы не были вымощены в обычном понимании этого слова, но залиты каким-то веществом, подступавшим к зданиям вплотную и казавшимся их продолжением. Этому покрытию без швов и без стыков не виделось — как и всему городу — конца. Казалось, будто находишься в безнадежной западне…