Дом там, где сердце - Шеннон Фаррел
Шрифт:
Интервал:
Локлейн смотрел на нее в полном недоумении.
– Как ты можешь так говорить после всего, чего достигла! – взорвался он. – Ты сделала все возможное, чтобы восстановить Барнакиллу, чтобы помочь этим людям, да что там, ты просто творила чудеса! Ты не Бог. И я тоже. Думаешь, если бы я им был, я позволил бы, чтобы все это случилось? Как ты думаешь, что я чувствую, когда вижу, какие ты приносишь жертвы, как страдаешь и работаешь как рабыня день и ночь, отказывая себе даже в сне, если только я не приду и не отвлеку тебя на несколько часов бездумного забвения?
Мюйрин судорожно вздохнула.
– Так вот что ты думаешь? – воскликнула она, чувствуя отвращение.
– Прости, мне не следовало этого говорить, – он потянулся к ней.
Она стремительно вышла из кладовой и направилась в контору.
Локлейн выбежал за ней, умоляюще выкрикивая:
– Я не хотел!
Мюйрин села на стул совершенно разбитая и подперла голову руками. Она могла бы стерпеть что угодно, но слова Локлейна – этого она уже не могла вынести.
– Ну, пожалуйста, Мюйрин, прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Я просто злюсь на себя за то, что ничем не могу помочь, – твердил он, беспокойно вышагивая по комнате.
Наконец она подняла взгляд.
– Тогда зачем ты назвал время, которое мы проводим вместе, бездумным забвением? Я просила тебя быть честным со мной, когда приехала в январе. Теперь мне трудно считать тебя таковым.
– Ну хорошо, Мюйрин, ты хочешь правды, так получи ее. Когда я с тобой, я никогда не знаю, на каком я свете, не знаю, что ты собираешься делать дальше. То ты теплая и любящая, а в следующий миг все обрываешь и не подпускаешь меня к себе несколько недель. Ты никогда не говоришь со мной о том, что на самом деле важно, – о смерти Августина, о поездке в Дублин. А тут еще, кроме постоянных разгадок того, что творится в твоей душе, приходится изо дня в день переживать одну беду за другой. Так вот, если ты хочешь правды, она простая и ясная. Я в панике. Я все время боюсь. Я уверен, что однажды проснусь и окажусь в страшной реальности, к которой пришел сам, и больше ничего не смогу в ней контролировать. Что же дальше? – Она смотрела на него с болью и сочувствием. – Я хочу, чтобы всем было хорошо, но не нахожу выхода. Мы с тобой буквально рука об руку шли день за днем и ночь за ночью, никогда не зная, что ожидает нас за поворотом и будет ли у нас кусок хлеба в следующий раз. Я чувствую, что разочаровал тебя. Я не должен был привозить тебя сюда. Одна часть меня говорит мне, что мы преодолеем все невзгоды, если будем вместе. Другая же часть кричит, что нужно остановиться сейчас, разойтись, пока не поздно, – признался он. Он глубоко вздохнул. – Но если мы это сделаем, то оставим в беде всех этих людей. А этого я тоже не могу допустить. Да, это ты предложила взять их к себе от полковника Лоури и мистера Коула, но моя обязанность как управляющего разделить эту ношу с тобой. Думаю, что мы оба выдохлись. Может быть, пришел твой час продать Барнакиллу и уехать домой.
– И ты можешь говорить об этом совершенно серьезно после всего, что мы пережили? – ошеломленно спросила она.
И хотя он знал, что лжет, он продолжал, не позволяя себе признаться, что любит ее. Продолжал, потому что собрался убедить ее поехать домой, прежде чем она окончательно потерпит крах.
– Я не могу доверять ни себе, ни тебе, Мюйрин. Прости. В тебе как будто живут два разных человека – один жесткий и практичный, а другой – мягкий, теплый и податливый. Я чувствую, что мы не исчерпали себя как любовники, потому что я боялся. Я цеплялся за тебя, как утопающий за плывущие обломки. Я ухватился за тебя, пытаясь остановить кружащийся в водовороте мир, в надежде остаться на плаву. Прости, если это будет означать, что я тебя использовал. Возможно, ты тоже меня зачем-то использовала. Но ты-то знаешь, что когда-нибудь это закончится. Счастье, что ты уже не ребенок. То, как я вел себя с тобой, было неправильно, но я не мог иначе. Я знаю, это не оправдание, как и если я скажу, что для того, чтобы чувствовать себя в здравом уме, мне нужно было освобождение, которое я нашел в тебе. Однако у меня есть какая-то совесть, какое-то достоинство. Все кончено. Я больше не могу быть таким эгоистом. Тем более после всего, что ты пыталась для всех нас сделать.
– Что ты хочешь этим сказать? Что ты покидаешь Барнакиллу? Что ты бросаешь меня? – сквозь слезы спросила Мюйрин.
– Я хочу сказать, для твоей же пользы, Мюйрин, все кончено. Продавай эту старую груду булыжников и уезжай. Просто уезжай!
Мюйрин поразили эти слова. Конечно, урожай картофеля пропал, но как он смел подумать, что она так легко сдастся? Злость закипала в ней, и неожиданно проявилась беспощадность, о которой она его предупреждала.
Она поднялась со стула и встала перед ним.
– Простите, мистер Роше, но я вовсе не согласна с вашими прогнозами. Не уродился только картофель. В остальном же мы держимся. Я не сдамся, даже силам природы. Я отказываюсь отдавать Барнакиллу без боя. Я говорила вам, что сделаю все, лишь бы сохранить ее. Вам не известна и половина того, что я сделала, чтобы обеспечить всем нам крышу над головой! – сказала она, и непролитые слезы блеснули в ее глазах. – Вы дали мне обещание, еще когда я нанимала вас в январе, и я настаиваю, чтобы вы его сдержали. С тех пор мы каждый день работали рука об руку. И я не намерена позволить вам нарушить это обещание. Вы поклялись, что никогда не оставите меня, пока нужны мне. Я напоминаю вам о вашем обещании – нет, настаиваю, чтобы вы сдержали слово.
Локлейн угрюмо взглянул на нее и отвернулся к огню, чтобы скрыть выражение лица.
– Да, я обещал вам это, Мюйрин. Но я думал, мы говорим о том, что пойдет вам на пользу. Остаться здесь, в Барнакилле, не может быть хорошо для вас. Если мы останемся любовниками, вам тоже не будет хорошо. В конце концов вы просто устанете от меня, почувствуете раздражение, ведь я ваш наемный работник.
– Я полагала, вы меня лучше знаете! – Ее захлестнула обида за то, что он недостаточно верит в ее любовь к нему. – Так в этом и есть моя выгода. Это мой дом, и никто, ничто не заставит меня покинуть его! – Затем ее голос смягчился, и она окинула его долгим взглядом. – Пожалуйста, Локлейн, ну пожалуйста, не бросай меня сейчас.
Локлейн принялся утешать ее, а когда она начала мучительно всхлипывать, крепко прижал к себе и отвел в спальню.
Он сел у изголовья кровати и мягко поцеловал ее в висок, когда она положила голову ему на грудь.
– Отдыхай, дорогая. Сегодня был очень тяжелый день для всех нас. Пожалуйста, успокойся. Нет никакой необходимости решать все прямо сейчас.
Локлейн старался, чтобы его прикосновения оставались легкими и успокаивающими, но пока она рыдала у него на груди, он перевернул ее на спину и начал целовать места, куда стекали ее слезинки. Скоро ее всхлипывания стихли и она начала мягко постанывать.
Время остановилось для них двоих, когда он снимал с нее одежду и поглаживал ее, пока не почувствовал, что она дрожит. Затем он ощутил ее нежные и страстные движения и наконец, не в силах больше сдерживаться, снял с себя брюки. Она достигла высшей точки наслаждения, едва они успели слиться в одно целое, и их страсть была такой жаркой и непреодолимой, что ему казалось, будто его душа отделилась от тела.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!