Широко закрытые глаза - Мейбл Сили

Когда я спросила об этом Ходжа, он сказал:

– А почему бы и нет? Я встретил Уэллера на улице и предложил ему подвезти его.

Я не стала дальше ломать себе голову над этим вопросом. В следующее воскресенье, не найдя лучшего занятия, я испекла пирожки и решила отнести несколько штук Ходжу. Когда на мой стук он открыл дверь, я увидела сидевшего в его комнате Уэллера. Это показалось мне несколько странным. Уэллер снова выглядел глубоким стариком, но, едва заметив меня, он опять вошел в роль смирившегося и раскаявшегося. Тем не менее, комнату он не покинул. Я же, напротив, поспешно исчезла.

В течение всего дня приходили и уходили посторонние люди, так как миссис Халлоран дала объявление об освободившейся комнате мистера Гранта. Большинство этих людей приходило, вероятно, из чистого любопытства, потому что эту комнату никто не снял.

Бедный мистер Грант! Его смерть ненадолго привлекла внимание, а уже спустя неделю, в сущности, все было забыто. От лейтенанта Штрома я узнала, что Грант оставил свои деньги приюту для сирот.

– Бедная Роза не интересует теперь никого, кроме вас, меня и Уэллеров! – печально сказала я Штрому.

Этот разговор со Штромом о Розе пришелся опять на пятницу – спустя две недели после смерти мистера Гранта. Просто удивительно, как много волнующих событий происходило в доме миссис Гэр именно по пятницам. И только то нападение на меня случилось не в пятницу. Но все остальное!

Ходж Кистлер уже во второй раз не обращал на меня никакого внимания в свой свободный вечер. Поэтому, когда лейтенант Штром пригласил меня провести с ним вечер, я с благодарностью согласилась. Н в течение всего вечера я была как-то расстроена и обеспокоена и около десяти часов попросила его проводить меня домой. Штром, не скрывая своих намерений, ясно дал мне понять, что интересуется мной. Но я ничего не обещала Штрому, не имея ни малейшего желания возбуждать в нем напрасные надежды. Внутренне я злилась на то равнодушие, которое проявлял по отношению ко мне Кистлер.

Придя домой, я взяла какую-то книгу и начала читать, но не могла сосредоточиться. Я попеременно думала то о Кистлере, то о Штроме.

Я слышала, как вернулся домой мистер Баффингэм, а позже – Ходж в сопровождении мистера Уэллера. Я теперь уже абсолютно безошибочно определяла всех по шагам.

Я была слишком взвинчена, чтобы заснуть, а больше всего я ненавижу бодрствовать, лежа в постели. Если бы у меня была собственная ванная комната, я с удовольствием приняла бы горячую ванну! Но, к сожалению, нет никакой надежды на то, что миссис Халлоран когда-либо потратится на персональную ванну для меня! Следовательно, если мне так уж необходима горячая ванна, то я должна, хочешь не хочешь, спуститься вниз, включить водонагреватель, а затем принять ванну на втором этаже. Собственно говоря, я была слишком инертна для этого, но, в конце концов, взяла себя в руки и спустилась в подвал, чтобы включить этот нагреватель. Это был старый ржавый калорифер, и обычно требовалось почти полчаса, чтобы вода стала действительно горячей. Я снова вернулась в свою комнату и начала стелить себе постель. Не спеша раздевшись и облачившись в ночную рубашку и домашний халат, я опять пошла вниз, чтобы посмотреть, достаточно ли нагрелась вода. Убедившись, что её едва хватит на половину ванны, я решила ещё немного подождать. Злясь на отсутствие в доме современного оборудования, я начала снова взбираться по лестнице – той самой лестнице, по соседству с которой миссис Гэр провела столько часов, – той самой лестнице, по которой скрылся несколько недель назад тот, кто напал на меня. Старые, стертые ступени, покрытые тонким слоем старой, поблекшей краски. Немного не добравшись до верха, я внезапно остановилась. Мой взгляд был устремлен на ближайшую ступеньку. Электрическая лампочка, свисавшая на шнуре с потолка подвала, освещала щель между ступенями. Я увидела что-то блестящее и нагнулась, чтобы получше рассмотреть, в чем тут дело. Мои глаза увидели щель, в которой мерцало что-то металлическое. Перед моим мысленным взором возникла старая миссис Гэр, покачивающаяся взад и вперед в своем кресле-качалке. Поджидая и наблюдая. И внезапно я поняла, что означает этот металлический блеск. Это была своеобразная дверная петля. Я механически взялась правой рукой за эту ступеньку, и она тут же открылась, как крышка коробки. Внутри ступени лежало всякое тряпье, а под ним старые газеты. Я даже не знаю, что, в сущности, надеялась найти. Я ни на что не рассчитывала, ничего не ждала, – я действовала. Я наклонилась над открытой ступенькой ещё ниже, вынула тряпье и газеты и нашла – деньги!

Толстые, тяжелые стопки банкнот. Чистые, новые купюры. Я достала эти пачки – и в тоже мгновение на меня набросился какой-то человек и начал со мной бороться.

Я тоже боролась. Я сопротивлялась отчаянно, потому что знала: это то самое! Это были те самые руки, которые схватили меня в ночь после смерти миссис Гэр. Это был тот самый человек, который явился к моей постели и хлороформировал меня! Это была смерть – смерть, которой до сих пор мне удавалось избежать!

Я пыталась подняться, пыталась разглядеть атаковавшую меня фигуру, но рука, обхватившая мое горло, ещё сильнее прижала меня вниз. Я пробовала закричать, но другая рука зажала мне рот. Я пыталась произвести какой-то шум, чтобы подать сигнал опасности остальным жильцам дома, но была поставлена на колени и не имела возможности пошевелиться. Я отчаянно пыталась сохранить равновесие, так как мой противник намеревался сбросить меня с лестницы, что повлекло бы мою верную смерть. Я защищалась изо всех своих ещё оставшихся сил, но была слишком слаба и после нескольких ужасных секунд яростной борьбы упала навзничь вниз. Но я знала, что и мой противник упал вместе со мной. Я ударилась головой и лишилась чувств. Когда я снова пришла в сознание, мне представилось, будто над какой-то сценой поднялся занавес, и на этой сцене сама собою разыгрывается жестокая борьба. Я слышала шаги, кряхтенье, стоны, затем голос Ходжа:

– Присмотрите за Гвинни!

Борющиеся теперь несколько отдалились от меня. Я попыталась повернуть голову в сторону и увидела чью-то руку. Чья же это могла быть рука? Она безжизненно лежала под моей головой. Едва ли это могла быть моя собственная рука! Разве она могла оказаться в таком положении? Подо мной был цементный пол. Значит я лежала в подвале. Постепенно ситуация прояснялась. Надо мной висела электрическая лампочка – следовательно я лежала возле лестницы. Борьба происходила вблизи бойлерной. Я тревожно посмотрела в ту сторону. Там ожесточенно дрались трое мужчин. Они нападали, отступали, снова атаковали. Одним из них был Ходж! Волосы в беспорядке свисали ему на лицо, лоб был окровавлен. Неужели он и был убийцей? Но ведь это он кричал: Присмотрите за Гвинни!

Трое мужчин боролись между собой! Двое против одного? Или это три враждующих группировки? Я вспомнила о деньгах, разбросанных на ступеньках лестницы. Так вот, значит, в чем дело! Они боролись за эти деньги. Я все ещё ломала над этим свою гудевшую голову, когда один из этих мужчин упал на пол. Я не могла определить, кто это был. Ходж быстро подскочил ко мне и крикнул:

– Не спускайте с него глаз. Мне нужно наверх – позвонить Штрому и вызвать врача! И я должен отнести наверх Гвинни!