Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере - Андрей Шляхов

Отобедав здоровой пищей (салат из моркови с простоквашей и яблоками, фаршированный овощами баклажан, парочка ржаных хлебцев), Марианна Филипповна попросила секретаря отправлять все срочное к заместителям, приоткрыла окно, села за стол и для начала оценила объем предстоящей работы, то есть количество «ошибок».

Сегодня жалоб было пять — средненько, бывало и гораздо больше. После новогодних праздников пришлось разбирать чуть ли не два десятка, и это при том, что диспансер работал в дежурном режиме. Такое впечатление, что, устав от застолий и возлияний, люди решили заняться чем-нибудь полезным и принялись строчить жалобы куда только можно.

Подобно истинному гурману, Марианна Филипповна оставляла самое «вкусное» напоследок, переходя от больших по объему жалоб к меньшим. Пространные, многословные, «растекающиеся мыслью по древу» жалобы чаще всего оказываются пустышками, не представляющими большой опасности. Куда хуже жалобы немногословные, донельзя конкретные, отточенные, продуманные. Здесь что ни слово, то угроза. Майя Борисовна вскрывала всю почту, приходящую на имя главного врача, сортировала, скрепляла листы и конверт степлером и раскладывала по папкам.

Первая жалоба была от пациентки, страдающей нейродермитом.

«Я уже семь лет наблюдаюсь в вашем диспансере, за это время сменила пятерых врачей — Журкину (уже не работает у вас), Капорскую (тоже уже не работает), Низаметдинова, Выгонкову, сейчас лечусь у заведующей отделением Андроновой. Боюсь даже сосчитать, сколько денег было потрачено мною на лекарства, и хоть бы одно из них помогло…»

Динамику заболевания за все семь лет, подробно расписанную на трех листах формата А4 мелким ломаным почерком, Марианна Филипповна прочла бегло, по диагонали. И так ясно — лечилась-лечилась, на лекарства тратилась, а в результате становилось все хуже и хуже. Обычная история, и вины врачей здесь может и не быть — многие кожные заболевания с трудом поддаются лечению.

«На все мои вопросы я получаю стандартный ответ: „Посмотрим, будет ли эффект, а если не поможет, попробуем что-то другое“. Сколько можно пробовать? Неужели нет какого-то средства, которое могло бы избавить меня от этой болячки? Если у меня нет денег на обследование в какой-нибудь крутой клинике, где работают настоящие врачи, а не коновалы в белых халатах, так что же — так всю жизнь и мучиться? Я не требую чего-то невозможного, просто нормального внимательного отношения к себе. Если это нельзя получить в вашем диспансере, то потрудитесь направить меня туда, где мне помогут бесплатно, в рамках государственной программы медицинского страхования…»

Дальше шли рассуждения в стиле «я плачу налоги и требую, чтобы…». Марианна Филипповна положила жалобу на стол, прилепила к ней чистый «самоклеющийся» листочек и написала на нем: «Андроновой! Е. К., решите вопрос с привлечением кафедры».

«Решить вопрос с привлечением кафедры» означало обратиться к сотрудникам одной из двух, находящихся в диспансере, кафедр дерматовенерологии, показать им больную и ее медицинскую документацию и получить авторитетное заключение о том, что лечение проводилось правильно, в полном соответствии с принятыми стандартами и в полном объеме. «Наше дело — прокукарекать, а там хоть не рассветай», — цинично, но, в сущности, верно говорил руководитель ординатуры Марианны Филипповны. Это больного волнует эффект, врачу главное — сделать все как полагается, а эффект — дело такое, непредсказуемое…

В карманном органайзере Марианна Филипповна записала на странице завтрашнего дня, где уже был набросан план собрания: «По жалобам: 1. Привлекать кафедру по ходу». Это означало «напоминать врачам, что пациентов, у которых не наблюдается мало-мальски значимого эффекта от лечения, следует время от времени, хотя бы раз в году, консультировать у кафедральных сотрудников».

Знакомиться с амбулаторной картой жалобщицы Марианна Филипповна не сочла нужным — и так из письма ясна суть дела, незачем зря тратить время. Андронова разберется.

Заведующая дерматологическим отделением Андронова пользовалась расположением главного врача. Поэтому и жалоба отправилась к ней, замыкая, так сказать, круговорот. Если бы Марианна Филипповна собиралась отыграться на заведующей, то направила бы жалобу своей заместительнице по клинико-экспертной работе Аверьяновой с пометкой «разобраться и наказать». Под настроение главный врач могла написать и более экспрессивно: «вставить всем как следует!» или «вломить по полной программе!».

Вторая жалоба, объем которой был обусловлен не многословием, а крупным размашистым почерком, была на дерматолога Дулова. Майя Борисовна, ознакомившись с жалобой, поставила на конверте, неизменно прикалываемом сверху, первым, большой восклицательный знак красным маркером. Сигнал: «Внимание! Чревато неприятностями!»

«…я обратился к врачу Дулову В. Н. по поводу сыпи, появившейся у меня на груди и животе… Во время осмотра врач Дулов высказал предположение, что сыпь может иметь сифилитическое происхождение, чем очень меня удивил. Я объяснил, что, будучи человеком женатым, да еще и отцом двоих детей, я не имею ни желания, ни возможности бегать по всяким проституткам и вообще не изменяю своей жене и потому заразиться сифилисом никак не мог, разве что могло иметь место заражение во время лечения зубов около двух месяцев назад. Я в курсе, что кроме полового способа заражения сифилисом бывает еще и бытовой. На эти мои слова Дулов стал как-то очень ехидно улыбаться и сказал, что прежде чем грешить на стоматологов, надо бы присмотреться к поведению собственной жены. Я объяснил, что жену свою знаю около пятнадцати лет и полностью в ней уверен, в отличие от стоматологов, которых вообще не знаю. Дулов ответил, что все рогоносцы верят своим женам, а когда я потребовал не оскорблять мою жену, стал юлить насчет того, что он конкретно не имел никого в виду, а просто высказался в общем порядке. Но не извинился, хотя я этого требовал. Я не привык, чтобы кто-то там, пусть даже и врач, оскорблял мою жену. Высокое звание врача не дает права оскорблять людей, наоборот, надо вести себя соответственно этому званию.

Дулов сказал, что хочет, чтобы я проконсультировался у другого врача, и повел меня к нему. Но в кабинет меня заводить не стал, а открыл дверь и на весь коридор громко сказал: „Игорь, я тебе сифилис под вопросом привел!“ Он бы еще на улице это сказал! Какое вообще врач имеет право оглашать диагноз в присутствии посторонних? А в коридоре было человек пятьдесят, и все слышали слова Дулова и посмотрели на меня. А если бы среди них был кто-то из наших знакомых?

Я не стал спорить и объяснять Дулову, что так делать нельзя, потому что устраивать скандал в коридоре было не в моих интересах. Я повернулся и ушел, причем Дулов даже не сделал попытки остановить меня и не поинтересовался, почему я ухожу. Об извинениях я даже не говорю…»

В самом конце письма Марианна Филипповна нашла фразу, побудившую Майю Борисовну поставить на конверте красный восклицательный знак: «Копия отправлена заказным письмом в Департамент здравоохранения г. Москвы по адресу 127006, г. Москва, Оружейный переулок, д. 43».

Нет чтобы в окружное управление копию послать — сразу в департамент! Впрочем, про окружные управления здравоохранения, в отличие от департамента, знают не все. Ну и Дулов тоже хорош! Врач со стажем, а ведет себя как последнее быдло. Хотя если разобраться, то быдло он и есть, несмотря на то, что тычет всем в глаза своим питерским дипломом и питерским же происхождением. Можно подумать, что в культурной столице хамов нет! Это он нарочно сделал — захотел отомстить мужику за то, что тот начал «качать права», вот и унизил его прилюдно.