Бесогон на взводе! - Андрей Белянин

– Ох, Федька, насмешил от… Известно же, с Богом не борись, с бабой не дерись! В обоих случаях как есть проиграешь!

Впрочем, потом, уже после обеда, мы смогли-таки поговорить серьёзно. Я задал вопрос насчёт Марты, но не получил вразумительного ответа. Хотя как сказать…

– От слушай, паря. Ангелы вроде девицы твоей с мужами-то земными вступать в отношения страстные могут. Могут и потомство-то от них понесть. Однако же бессмертны они и возрастом не меняются. Каково тебе будет, коли ты старик уже, а жена от твоя-то молода-молодёхонька?

Подумав, я опустил голову. Не хочу представлять себя дряхлым восьмидесятилетним дедулькой, целующим свежие губы Марты. Брр…

– И дети от ваши как будут мамку звать, коли она их моложе? Школу окончат, в институт пойдут, а маме-то их всё от двадцать три! Стресс это великий, и не каждому он по плечу.

С этим тоже не поспоришь. Дети ещё острее взрослых чувствуют возрастное неравенство родителей. Когда мама полна сил и готова играть, а папа мечтает лишь о том, чтобы полежать в тенёчке и тишине…

– К тому же бессмертны они. Не абсолютно от, а покуда не убьют. Но если твою Марту убить-то никто не сподобится, так она-то и внуков твоих и правнуков от переживёт! А каково оно ей самой такое-то будет? Об её-то чувствах женских ты, паря, хоть раз от всерьёз призадумался? От и оно ж!

В общем, как я понял, если ко всему подходить серьёзно, по существу, по делу и по справедливости, то мне лучше прямо сейчас, на данный момент, вопреки всему отречься от Марты, пока она всерьёз не влюбилась в меня! Причём это будет не мой мужской каприз, а настоящее проявление высоких чувств. Любишь, значит, отпусти!

Дай ей возможность жить своей жизнью, не впутывай её в сети любви, потом в узы брака, плен детишек, тяжесть разлуки с тобой и с детьми. Пожалей, отступись, одумайся, позволь любимой девушке жить счастливо, не зная боли потерь, разрыва с близкими, прощания с любовью и всё такое…

Я даже не пытался спорить. На тот момент не выяснение перспективной истины было для меня важным, нет. Прямо наоборот! Отец Пафнутий в святой простоте своей подтвердил, что у нас с Мартой всё может получиться: дом, семья, дети, а что уж там будет постфактум в сухом остатке, не так и важно. У неё тоже своя голова на плечах есть, хоть и рыжая, но пусть думает.

Любое решение мы с ней будем принимать вместе, и никак иначе. По-другому просто смысла нет, всегда найдётся тот, кто попытается нас вразумить, поправить, развернуть, так сказать, лицом в нужную сторону. Если не получится по-хорошему, значит, силой. А мы этого так хотим, да?!

От долгих философских, а значит, бесплодных размышлений меня отвлёк Анчутка:

– Поднимай задницу, мин херц! Его святейшество велел тебя в баню отправить. Что на стол подать к чаю – горилку, водку, шнапс, коньяк, бренди, виски?

– А что есть?

– Самогон!

– Тогда просто чай, – опомнился я, в русской парилке злоупотреблять горячительным чревато. Гесс тут же поднял любопытную морду. – Ах да, можно к чаю каких-нибудь вскусняшек?

– Майн либер фройнд, не наглей, ты не на фабрике «Роше» и…

– Гав!

– Так бы сразу и сказали, чё сразу лаяться. – Кухонный бес шустро умёлся шарить по шкафам и ящикам. – Сделаем в лучшем виде, уно моменто, синьоры!

Отец Пафнутий сам передал мне пару чистого белья и свою знаменитую армейскую мазь от всего на свете. Я ею уже пользовался, реально помогает, хоть ни состав, ни производитель уже неизвестен, наклейка на коричневом пузырьке почти стёрлась. После чего мы и отправились в баню.

Красавчик-бес действительно быстренько организовал горячий самовар на узком столе в предбаннике, притащил нам с доберманом мёд, варенье, сушки и… не помню точно, как правильно называются… такие треугольные печенюшки с творогом и сахаром. Мой пёс в порыве умиления чуть не дал ему лапку, но вовремя опомнился, сделав суровые брови и неподкупный взгляд.

Ровно до того момента, как Анчутка прикрыл за собой дверь. После чего оторвать Гесса от праздника не смог бы ни один мазохист или самоубийца. Я же честно отправился в парилку. Баня лечит, это и гигиена, и здоровье, и психология, и аутотренинг, и релакс, и физиотерапия, в конце концов. О сакральной части этого векового действа пока умолчим, так как научно оно не доказано, а в доме православного священника следование пусть древним, но околорелигиозным тенденциям не благословляется. Ну вот так принято, что делать?

Я только-только успел намылиться, отхлестать себя веником по спине, окатиться тёплой водой, как…

– Мальчик мой, ты не против? – В парную зашла Якутянка.

Голая. Абсолютно. То есть даже без алмазов.

– Э-э… а-а… против! – Я быстро успел прикрыться мочалкой. – Гесс, мать твою за ногу!

– Тео? – В двери на минуточку сунулся мой пёс, нос перепачкан сахарной пудрой, глаза горят, обрубок хвоста вертится. – Чего? А-а. Она без оружия, я проверял!

– Нам надо поговорить. – Черноволосая якутская красавица выгнула спину, закинув руки за голову, её налитая белая грудь начинала розоветь от банного жара.

– Вот именно здесь и сейчас? Другого места вы не нашли?!

– На самом деле это единственная площадка, где никто не рискнёт нас беспокоить. Твой друг прав, я без оружия и не собираюсь причинять тебе вред. Просто выслушай меня, и я уйду.

Да, собственно, у меня и выбора-то как такового не было. Чувствуешь себя беспомощным идиотом, сидя в бане голышом с роскошной обнажённой красавицей, прикрываешься мочалкой и задним умом осторожно понимаешь, что именно тебе оторвёт Марта, когда об этом узнает, поэтому прижимаешь несчастную мочалку ещё крепче. Да задница же Вольтерова-а…

– Ты покраснел, мой мальчик? – мило удивилась она, опустила ресницы и продолжила, не поднимая глаз: – Не хочу тебя смущать, поэтому сразу по существу. Я не имею ни малейшего желания убивать твою рыжую девчонку. Смерть ангела никогда не прощается. Если меня не убьёшь ты (в чём я сомневаюсь, ты же не поднимешь руку на женщину?), то меня прикончат парни из Девятого легиона, боевые ангелы, одного из них ты видел в Будве.

– Моцарт? – не сразу поверил я.

Она кивнула, убирая со лба мокрую чёлку.

– Итак, убивать не хочу, но, если не убью я, убьют меня. Это тоже без вариантов. Помоги мне!

– Если Марта не пострадает, то…

– Не заставляй меня повторяться. Моё предложение следующее: ты не мешаешь мне, а я даю тебе шанс выстрелить до того, как девчонка почувствует запах смерти.

– Но… в смысле я должен убить вас до того, как…

– Если захочешь, – поправила Якутянка, впервые прямо посмотрев мне в глаза, белков у неё не было, сплошная чёрная тень. – Но что, если ты не выстрелишь? Я нанесу удар, но не убью и не покалечу.

– Слово?

– Слово! И если ты не выстрелишь в ответ, Хан не сможет тебя заставить. Но тогда ему не в чем будет обвинить меня, потому что я тоже не смею убить беззащитного.