Неизменная любовь - Ольга Горышина

— Да поцелуй меня наконец! — перекричала я бьющуюся о борт волну.

Слава замер, как тогда, в первый раз… Но у нас и сейчас первый раз — на корабле… И после… другого мужчины, мальчика, клоуна…

Замер на мгновение. Потом поцеловал, и я впилась в его губы, точно они должны были удержать меня от падения с небоскреба… Да так и было: я зависла над бездной. Ну же… Ну же… Но он вырвал губы, чтобы приложить ко лбу сначала ладонь, а затем снова губы, и прошептал:

— Горишь…

Да, горю, так потуши огонь… Не руками… Я схватилась за ремень, рванула его в стороны, а шорты вниз…

— Янусь, сначала ты…

Так не будет… Пусть будет, хоть как — только вместе… Как тогда, когда я тушила боль счастливыми слезами, что дядя Слава наконец-то стал моим и только моим. О чем он думал сейчас? Уж явно не о нашей первой ночи… Скорее о последней, когда все случилось на раз-два. Сколько лет назад?

Я протаранила ногой шорты прямо до пяток мужа… Мы проходили эту трассу не раз, у меня в голове все записано… Я просто должна верно рассчитать время. Или прислушаться к волне. Раз, два, раз, два, раз… Я стиснула плечи мужа и затихла, не в силах выдохнуть «два»… Неужели получилось…

— Яна…

По моим щекам текли слезы… Я не могла их остановить. Никак…

— Я сделал тебе больно?

Я мотнула головой, сильнее прижимая его к себе, будто могла остановить время и остаться навсегда на том небе, куда он вновь сумел меня забросить, когда я действительно этого захотела. Мне больно, да… Мучительно больно, что я предала его просто так…

— Двадцать четыре года назад, — еле выдавила я из себя.

— Честно, что ли? — он прижал мою дрожащую коленку к матрасу. — А ты сказала тогда, что тебе не было больно.

Я подняла руку к гладко-выбритой щеке.

— И ты поверил?

— Конечно, — он потерся носом о мою влажную ладонь. — Моя жена никогда не врет. Мне, по крайней мере…

Я замерла и сжала пальцы, будто решила оторвать ему нос.

— А все-таки я тебе солгала…

Я отдернула руку и схватила губами его губы, чтобы не сказать ничего лишнего и чтобы он не стал уточнять, когда и по какому поводу я ему лгала.

— Яна, хватит!

Чего хватит? У нас еще целое озеро впереди — я обожаю сидеть на носу катера. Это безопасно, хотя и не кажется таковым со стороны. Чувствуешь себя с развевающимися волосами русалкой или… хотя бы ростром корабля. К счастью, не драконом! Хотя сейчас я могу опалить кого-то гневным взглядом.

— Отстань!

После того, как он кинул меня в ледяное озеро, прощения ему нет. Это он сигает в воду, как дельфин. А я в лучшем случае могу плюхнуться в воду с лесенки без всякого кайфа. Катер под его управлением идет достаточно ровно — даже брызги не долетают до меня. И купальник, к счастью, почти высох.

— Ян, кончай этот детский сад! Хочешь, чтобы мне теща окончательно вынесла мозг?

— Причем тут ты? — я перевернулась на живот лицом к мужу и для равновесия чуть расставила ноги, чтобы удержаться ровно на середине. — Я давно делаю не то, что ты хочешь, а то, что хочу я. И хватит оглядываться на мою мать. Я уже полжизни прожила, а меня все воспитывают. И ты тоже, — я ткнула в Березова пальцем. — Лучше собакой займись.

Не знаю, что у него там говорили глаза за зеркальными стеклами, но рот скривился не в улыбке.

— Екатерину Львовну не переделаешь. Меня тоже. Ты у нас самая молодая, тебе и меняться… — и через минуту моего молчания добавил уже очень нервно: — Яна, неужели так сложно сесть в кресло?!

Пришлось залезть в катер, но села я на второй ряд, за его спиной, чтобы не смотреть ему в лицо. Не надо быть правильным за мой счет и играть на публику. Кажется, взрослые люди, а до сих пор живем с оглядкой на родителей.

— Теперь дуться будешь?

Слава не обернулся — можно ему не отвечать, а просто обнять за шею и опустить голову на плечо. Он погладил мои пальцы, держа руль одной рукой.

— Спасибо, Ян. За все спасибо.

— Березов, реально задолбал уже со своими «спасибо»! — я потерлась о нагретую солнцем щеку.

— Ян, может у нас все наладится?

Я потерлась еще сильнее, а потом прошлась по щеке губами. Что мне ему отвечать? Случайно это получилось или не случайно, никто не скажет, пока мы не попробуем еще раз.

— Чего молчишь?

Ну нельзя же быть настолько тупым, Березов… Хватит из пустого в порожнее лить.

— Думаю…

Наконец-то рассмеялся, и у меня сразу отлегло от сердца. Все — и Адам тоже. Через пару дней совсем печаль пройдет и клоунада забудется. Будем, как и прежде, ценить, что имеем.

— Вы что, плавали?

Нет, папа, просто так в мокром купальнике иду! Чего сидит тут один? Где мама? Вот и она. Вышла на веранду, будто следила за нами в окно.

— Яна, иди сюда…

Я и так иду в дом, в душ и одеться. Славка остался с собакой на улице — мужики вообще не считают нужным снимать мокрые плавки: типа, и так все высохнет, чего потом мучиться, снова надевать…

— Я купила билеты на поезд. Мы с отцом уезжаем завтра, — выдала она, как только я закрыла дверь на веранду.

Ну ё-моё!

— Мам, ты чего?

— Ты вернулась. Теперь твой муж с голоду не помрет…

— Мам, твой сарказм сейчас ни к чему… Какой нафиг поезд? Я же сказала, что мы через пару дней уезжаем.

— Ну вот и уезжайте, а мы завтра. Если ты не можешь нас отвезти, я вызову такси.

— Мам, ты сейчас на кого обиделась? На меня или на Славку?

Я нервно тряхнула ногой — всю грязь со стоп не отбила, надо было из шланга на ноги полить. Но меня поторопили, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.

— Яна, я ни на кого не обижалась. Я просто тоже устала… столько времени в чужом доме. Без всякого дела.

— Мам, ты снова…

— Яна, хватит! Тебе хочется жить, как ты хочешь. Мне, представь себе, тоже. И чтобы меня никто не затыкал.

Не переспоришь!

— Хорошо, мама, я вас отвезу.

Душ не принес никакой радости, но присутствию на диване мужа, пусть и в мокрых плавках, я обрадовалась.

— Слышал, что они уезжают?

Он, наверное, лишь делал вид, что читает: слишком уж быстро поднял голову.

— Игорь сказал. Я их отвезу, не переживай.

— То есть ты доволен?

Теперь он отбросил книгу, снял очки и выпрямился.

— Хочешь поругаться? Поругайся!