Самгук саги Т.3. Разные описания. Биографии - Ким Бусик

— в правительстве; он имеет безмерные заслуги. Если бы не опирались на род князя Ким [Юсина], то неизвестно, как сложилась бы судьба[1089] государства! Каковы же чины и награды, которые приличествуют [Юсину]?” Сановники [ответили]: “Мы искренне поддерживаем государево мнение!” После этого [Юсину] пожаловали должность (звание) тхэдэ собархана[1090], пятьсот дворов кормленого надела (сигып), одарили паланкином и посохом и [правом] ходить прямо (не кланяться) в высочайшем присутствии. Всех его подчиненных также повысили в чине на один ранг.

В начальном году эры Цзун-чжан (668 г.) танский император [Гао-цзун], уже отметив заслуги Ин-гуна, отправил посланца для объявления благодарности и послал войска для оказания помощи в военных операциях против Когурё, даруя одновременно золото и шелк. Кроме того, [Гао-цзун] направил Юсину указ, в котором воздавал должное его [заслугам] и убеждал его прибыть к [танскому] двору. Но поездка не состоялась. [Текст] императорского указа передавался в роду [Юсина], но был утерян его потомком в пятом поколении.

На четвертом году Сянь-нин[1091] [эры правления танского Гао-цзуна], в год кею, или в тринадцатом /1346/ году [правления] великого вана Мунму (673 г.), весной, [на небе] появилась “зловещая звезда” (комета) и произошло землетрясение. Это встревожило великого вана [Мунму], но, выступив вперед, Юсин сказал: “Нынешние зловещие знамения относятся только ко [мне], старому слуге, и не [предвещают] никаких несчастий для государства, поэтому прошу [Вас], Государь, не беспокойтесь!” Великий ван [ответил]: “Если так, то это крайне беспокоит меня!” — и повелел юса (соответствующим чинам) молиться об избавлении [Юсина от бед]. Летом, в шестом месяце, какие-то люди говорили, что видели несколько десятков человек, в доспехах и с оружием в руках, вышедших со слезами из дома Юсина и мгновенно исчезнувших из виду. Услышав об этом, Юсин сказал: “Это явно была дружина духов, охранявших меня. [Они] ушли, увидев, что счастье мое истощилось. [Значит], я должен умереть!”

Через десяток с лишним дней после этого [Юсин] заболел и слег. Великий ван лично пришел навестить и утешить его. Юсин сказал: “[Я, Ваш] слуга, стремился исчерпать все мои телесные силы[1092], служа государю[1093]. Ныне болезнь преданного слуги[1094] дошла до того, что после сегодняшнего дня более не увижу драконий (государев) лик”. Великий ван со слезами [ответил]: “Для меня [Ваше] присутствие, князь, было то же, что для рыбы — наличие воды. Если случится то, чего нельзя избежать, то что будет с народом, что будет с государством (алтарями земли и злаков)?” Юсин сказал: “Глупый и бесталанный слуга (я), /1347/ какую пользу своими действиями мог принести государству? К счастью, только благодаря тому, что светлейший государь не сомневался [в своем выборе] и давал ему, а не другому, поручения, [Ваш слуга] разделил толику ванской мудрости и обрел мелкие, [словно величиной] в один чхок и чхон[1095], заслуги. Три Хан[1096] стали одним домом, а простой народ (пэксон) не раздирается более двоедушием (”не имеет двух сердец”)[1097]. Хотя не достигли еще Великого Благополучия (тхэпхён), но малый (временный) мир установлен. [Ваш] слуга видит, что с древних времен [среди] находившихся на троне государей ”не было таких, у кого бы не было [хорошо] вначале, но мало кто [оставался добродетельным до] конца”[1098]. Достойно глубокого сожаления, что заслуги и деяния ряда поколений могут рухнуть в одно утро. Молю [Вас], Ваше Величество, [всегда] иметь в виду, что нелегко достичь успеха, а также помнить, что трудно сберечь достигнутое. Поэтому держите подальше [от себя] мелких людишек-соин (кит. сяо жэнь) и приближайте только благородных мужей-кунджа (кит. цзюньцзы)[1099], и поступайте так, чтобы наверху, в правительстве, [царили бы согласие и] мир, а внизу народ и все сущее [пребывали бы] в благополучии и спокойствии. [Тогда] не будет ни стихийных бедствий, ни смут, и основы государственности останутся неувядаемыми. И Ваш слуга умрет без всякого сожаления!” Ван со слезами воспринял [это].

Осенью, в первый день седьмого лунного месяца, [Ким Юсин] скончался в главной опочивальне своего дома в возрасте 79 лет. Услышав о смерти [Юсина], великий ван предался крайней скорби. [Он] пожаловал тысячу пхиль цветного шелка и две тысячи сок риса на похоронные нужды и послал сто военных музыкантов, игравших на ударных и духовых инструментах.

/1348/ Похоронили [Ким Юсина] в Кымсанвоне[1100]. [Ван] приказал чиновникам (юса) поставить намогильную стелу с надписью на ней имени и заслуг [Юсина], а также определить число дворов, которые должны были охранять могилу.

Жена [Юсина], госпожа Чисо[1101], была третьей дочерью великого вана Тхэджона. [Она] родила пять сыновей, старшим из которых был ичхан Самгван, затем следуют сопхан Вонсуль, хэган[1102] Вонджон, тэачхан[1103] Чанъи, тэачхан Вонман. [Чисо также] родила четверых дочерей. [Кроме того, у Юсина] имелся побочный сын (от наложницы) — ачхан[1104] Кунсын. Фамилия его матери не сохранилась. Позже госпожа Чисо остригла волосы, облачилась в одежду из грубой ткани и стала монахиней. Тогда великий ван сказал госпоже: “То, что ныне внутри государства и за его пределами [царят] мир и покой, что государь и сановники могут почивать на высоких подушках и не ведают беспокойств, — всем этим мы обязаны тхэдэгаккану [Юсину]. В том, что [Вы], госпожа, исправно вели Ваш дом, достигали согласия и предостережениями помогали мужу, велики [Ваши] скрытые заслуги. Поэтому в душе я ни дня не терял желания отблагодарить Вас и теперь дарую Вам на прокормление налог с Намсона[1105] — по тысяче сок [риса] ежегодно”. Позже великий ван Хындок (826-835) возвел князя [Юсина в посмертный сан] Хынму-тэван — “Великий ван, побеждавший оружием”[1106].

Вначале, когда ван Поммин (Мунму) /1349/ принял когурёских повстанцев, а также захватил бывшие пэкческие земли, чтобы завладеть ими, танский [император] Гао-цзун сильно разгневался и послал войска покарать [Силла]. Танская армия вместе с мохэ встала лагерем на поле у Сонмун (*Сокмун — Каменных ворот)[1107]. Ван послал против них генералов Ыйбока, Чанчхуна и других, и их войска расположились лагерем на поле Дайфана[1108]. А Чанчхандан (Отряд Длинных Копий)[1109] в это время встал отдельным лагерем и, встретив более трех тысяч танских воинов, пленил их и отправил в ставку командующего. Тогда в остальных отрядах (тан) [стали] роптать: “Воины Чанчхандан, расположившись отдельно, добыли себе заслуги и обязательно получат щедрые награды. Так стоит ли нам [утруждать себя] и собираться вместе, не лучше ли рассредоточиться?” Затем все отряды рассеялись отдельно. В это время, когда