Разведчики бывшими не бывают - Николай Александрович Шварёв

гибкостью мышления, взвешенностью оценок. Узнав подробности биографии «Макса», Фигерес воскликнул: «Мы с вами дальние родственники! Именно так! Ваш покойный отец приходился племянником мужу тетки моей матери! Как сложна и запутана наша жизнь: только сейчас я узнал о вашем существовании! Где вы пропадали все это время?»

Теодоро сделал маленькую паузу и «признался»: я незаконнорожденный сын. Это всегда вызывает проблемы в семьях. Я не хотел подводить отца…

В беседах с экс-министром Франсиско Орличем Фигерес удивился, почему о Теодоро так мало известно на родине, ведь это — «незаурядный, масштабно мыслящий человек, которому всегда найдется место на ответственных государственных постах». Костариканцев поразило, что их соотечественник, ни разу не бывавший на родине, так хорошо знает ее историю, географию, культуру, со знанием дела комментирует внутриполитические события. После Орлич расскажет Иосифу, что Фигерес «на всякий случай» наводил справки о нем в Италии, Бразилии и Уругвае, но ничего компрометирующего в прошлом своего «торгового представителя» не нашел. А торговым представителем Фигереса Кастро стал после двухмесячного общения в совместных поездках по Италии. Отношения «Макса» с экс-президентом приобрели близкий, почти дружеский характер. «Дальние родственники» перешли даже на «ты».

Итак, Теодоро Б. Кастро стал соучредителем торговой фирмы, занимающейся реализацией в Европе кофе из Коста-Рики. С помощью Кастро Фигерес распродал имевшиеся у него кофейные резервы, присылая ежемесячно по 300–500 мешков стоимостью до 50 тысяч долларов за партию. Костариканский кофе постепенно вошел в Италии в моду. Италия мало-помалу оправлялась после войны, зажиточных людей становилось все больше, и чашечка кофе из далекой Коста-Рики напоминала, что все возвращается на круги своя…»

В своих отчетах в Москву «Макс», характеризовал Коста-Рику как «искусственно созданную страну, которой США пожаловали роль нации». По мнению нелегала, «империализм проявил определенное джентльменство к Коста-Рике потому, что она является в основном «белой страной», в которой почти нет метисов: у власти находятся потомки испанских пришельцев».

«Макс» критически отзывался о Фигересе, называя его властолюбцем, который жесткой рукой управлял страной после победы в гражданской войне 1943 года. Воевали с одной стороны правительственные войска, с другой — повстанцы Фигереса. О перипетиях внутриполитической жизни в Коста-Рике «Макс» узнавал от «соотечественников», прибывавших регулярно в Италию. Очень многое для понимания процессов в Коста-Рике Иосиф вынес из бесед с писателем Хоакином Гарсией Монхе, редактором журнала «Репорторио Американо». По мнению писателя, режим Отилио Улате почти не отличается от латиноамериканских диктатур в Чили, Колумбии и Доминиканской республике. Но Улате, по словам Гарсии Монхе, тоже контролируется людьми Фигереса, которые хозяйничают в конгрессе, в правительстве, в экономике. Даже личный секретарь президента — человек Фигереса!

В Ватикане кофе тоже любили, поэтому Кастро поспешил передать мешок отборного зерна для личного стола Пия XII. Подарок не остался незамеченным. На костариканца обратил внимание принц Джулио Пачелли, нунций Коста-Рики при Святом престоле, а по родственной линии — племянник папы. В первой же беседе Кастро и Пачелли нашли точку соприкосновения — коммерция! Пачелли был очень алчен и пользовался своим дипломатическим статусом для осуществления различных финансовых махинаций. С его помощью «Макс» продал Ватикану первую партию кофе по льготной цене (с солидным наваром для Пачелли) и затем стал постоянным поставщиком папского престола.

Так шаг за шагом разведчик-нелегал осваивался в Ватикане. Быть принятым папой римским считается особой честью в католических кругах Запада. За годы своего пребывания в Италии Кастро 15 раз лобызал перстень на руке Пия XII. Наверное, не было в Ватикане структур, в которых не появились бы у «Макса» устойчивые контакты. Даже в полицейской службе Ватикана — Конгрегации «Святого отдела» — Кастро считали «своим» человеком.

На одной из встреч «Макса» с Пием XII после того, как он возвратился из Парижа, где участвовал в работе VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН, нелегал рассказал папе, о чем там в основном шла речь. Выслушав Кастро, папа покачал головой:

«Печальные новости, сын мой. Наша беда не в недостатке силы, а в моральном кризисе, который переживает западная цивилизация. Новая мировая война может принести только беду и никакого утешения страждущему человеку».

Однако это были лишь пустые слова. Пий XII без колебаний включился в холодную войну, призывал к крестовому походу против коммунизма». По словам Иосифа Григулевича, папа мучительно переживал тот факт, что в годы войны в рядах борцов Сопротивления установились дружественные связи между коммунистами и католиками, которые продолжали свое сотрудничество в правительственных кругах и после разгрома фашизма.

Я помню, как популярный в ту пору артист эстрады Илья Набатов, занимавшийся политической сатирой, исполняя свои куплеты, пел:

              Римский папа грязной лапой

              Лезет не в свои дела,

              Ну зачем такого папу

              Только мама родила…

А теперь снова обратимся к Хосе Фигересу. Отношения «Макса» с ним достигли такой степени доверительности, что экс-президент Коста-Рики предложил своему «коммерческому партнеру» стать его политическим представителем в Европе. Фигерес намеревался вернуться к власти путем демократических выборов.

Из всех возможных разработчиков политической предвыборной программы Фигерес предпочел Кастро. И Григулевич написал ее, руководствуясь тезисами, полученными от Дона Пепе: «Долой империализм, в том числе американский! Долой коммунизм любого типа, в том числе московский! «Да» проведению всесторонних социальных реформ!» Эти четкие пункты были по душе простым костариканцам. Опираться на свои силы, довольствоваться тем, что есть, не ввязываться в чужие споры — это мудрая национальная политика.

Программа, подготовленная Кастро, Фигересу понравилась, и она была одобрена в несколько откорректированном виде на съезде партии национального освобождения.

«Моя программа привела Фигереса к власти в 1953 году, — говорил Григулевич. — А он отплатил мне черной неблагодарностью. Пост вице-президента я так и не получил!»

До 1950 года Коста-Рика имела в Европе только одно полноценное посольство во Франции. В других странах действовали генеральные, почетные и просто консулы. В казне небольшого государства не было средств на содержание дипломатов за границей. В начале 1961 года МИД Коста-Рики учредил еще одно посольство, в Испании, причем посол Антонио Фасио был по совместительству в этом же ранге в Англии и Италии.

В июне 1951 года Фасио вручил верительные грамоты чрезвычайного и полномочного посла президенту Италии Луиджи Эйнауди. Фасио представил Теодоро В. Кастро президенту и направил вербальную ноту в МВД о его назначении и.о. поверенного в делах. Вскоре Кастро получил из Сан-Хосе дипломатический паспорт 1‐го секретаря посольства и на его автомашине появился дипломатический номер. В официальном справочнике МИДа Италии о членах дипкорпуса, который обновлялся каждые полгода, появилось имя Теодоро Б. Кастро.

Во второй половине 1951 года «Макс» с помощью Центра провел большую работу по созданию разведывательных точек в Западной Европе. Одна из них была открыта в Швейцарии, куда по рекомендации Григулевича был направлен из Буэнос-Айреса «Бланко». Переброска «Бланко» была больше, чем своевременна, так как военная контрразведка Аргентины настойчиво искала агентов советской разведки и ее