Дочь Афродиты - Филипп Ванденберг

— Мы победим и без верности афинян. Их столицу я уничтожил. Завтра я уничтожу всех их мужчин.

Дафна закрыла лицо руками и зарыдала, дрожа своим хрупким телом. Артемисию это нисколько не трогало. Она уже поняла, что царь влюбился в греческую гетеру.

С первыми лучами утреннего солнца на востоке появились черные корабли персов. Бесконечная вереница, предвещающая несчастье… Греки несколько недель с нетерпением и содроганием ждали этого часа. И вот перед лицом надвигающейся армады от триеры к триере полетел боевой клич эллинов:

— Эй-эй! Эй-эй! Эй-эй!

Еврибиад громко затянул пайан, боевую песню, обращенную к Аполлону, в которой звучала просьба о победе:

— К блестящим кораблям спешите,

Чтоб отомстить за боль Афины.

Покойны будьте и гоните

Любую мысль о неминуемой кончине.

Эскадру варваров вам уничтожить суждено.

О корабли Эллады! Вам не дано иного!

Греки были готовы к атаке варваров. Ночью из ссылки, с острова Эгина, вернулся Аристид, уверенный в том, что в минуту опасности каждый должен принести пользу отечеству. Он наблюдал за передвижением персидского флота и сообщил об этом эллинам. Молчаливым рукопожатием Фемистокл и Аристид покончили со старой враждой.

Налегая на весла, греки направили свои корабли в пролив. Фемистокл занял место на носу триеры и громко молился Зевсу, чтобы тот подал руку помощи сынам Эллады в борьбе против безбожников-варваров.

Вражеский флот пришел от Фалера. Впереди на трехстах кораблях были финикийцы. Весла в три ряда. Над бортами висят щиты, прикрывающие гребцов. На головах гребцов шлемы до щек, точно такие, как у греков. За финикийцами следовали киприоты. Их рослые командиры с красными повязками на головах стояли на носу, потрясая копьями. Потом шли киликийцы — у каждого два копья и меч — и памфилы, вооруженные так же, как греки. Кого здесь только не было: ликийцы с козьими шкурами на плечах, азиатские дорийцы, карийцы с серпами и кинжалами, ионийцы с луками и стрелами, одетые в белое эолийцы и геллеспонтийцы с копьями. У всех на борту были персидские, мидийские и сакские бойцы, защищенные кожаными панцирями и металлическими щитками.

Среди них выделялась Артемисия со своими пятью кораблями, украшенная, как жертвенное животное. На ней был золотой шлем с лавром, чешуйчатый панцирь, закрывающий грудь, юбка из грубого полотна, такая же, как у мужчин, и сандалии с широкими ремнями, зашнурованными до обнаженных колен. Она стояла среди гребцов и, подняв меч, угрожающе кричала.

Ксеркс наблюдал утренний спектакль со своего трона. Справа от него сидела бледная от волнения Дафна с аккуратно уложенными в строгой прическе волосами. Она пыталась разобраться в этом огромном скоплении кораблей, но все было тщетно. Там, на горизонте, в одной из скорлупок, был он, Фемистокл! Чем больше сближались флоты, тем сильнее билось ее сердце. И тем меньше оставалось у нее надежд. Кораблей варваров было во много раз больше. Их даже невозможно было сосчитать.

Царю предстоящая битва доставляла столько радости, что он то и дело вскакивал, хлопал в ладоши и кричал:

— Во имя огня Ауры Мацды! Я заслуживаю этой победы! — Потом он смотрел на приближенных и радовался тому, что они утвердительно кивают.

По левую руку от царя сидел секретарь и аккуратно записывал все его замечания по поводу того, что происходило на море, а также похвалы и порицания в адрес обеих сторон. Если, например, какой-то корабль выбивался из строя, секретарь указывал название корабля, откуда он и кто его командир. Когда в поле зрения появились корабли Артемисии, Ксеркс презрительно махнул рукой.

— Вся ее сила между бедер. Для морского боя нужны мужчины, настоящие воины.

Он взглянул на Дафну, будто ожидал похвалы в свой адрес. Но гречанка не слушала его. Все ее внимание было приковано к сближающимся кораблям. Их разделяли около двух стадиев.

Греческие корабли будто танцевали на воде в такт движения гребцов, то задирая сверкающие золотом носы, то погружаясь глубже. Противники уже слышали командные крики друг друга. Полетели первые стрелы, со свистом пробивая паруса. Греки еще сильнее налегли на весла, чтобы создать как можно больше ударной силы для таранов. Стараясь направить корабль в борт противника, рулевые так налегали на свои длинные весла, что те гнулись, будто кипарисы под осенним бореем.

Носы триер, рассекая волны, производили звук, подобный бормотанию хора в театре. Гребцы, жестко прикрепленные к сиденьям, прислушивались, не раздастся ли треск бортов. Какой же корабль будет поражен первым?

Афиняне и коринфяне сошлись в бою с финикийцами и киприотами. За одним из щитов Фемистокл узнал своего противника. Это был Ариабигн, брат великого царя. Пригнувшись, как лев перед прыжком, перс размахивал длинным мечом. Грек же стоял, широко расставив ноги, чтобы не упасть при резких разворотах, и спокойно смотрел в лицо противника.

Фемистокл знал, что Дафна сидит рядом с великим царем и наблюдает за ходом боя. Он знал также, что единственная возможность вырвать ее из лап Ксеркса заключалась в том, чтобы победить это чудовище. Но это был бой раненого человека против хищного зверя, бой карлика против великана. Они были обречены, если только боги не сотворят чудо.

— Вперед, сыны Эллады! — крикнул грек с мужеством отчаявшегося в неравном бою воина. — Освободите Отечество и храмы богов от варваров! Пустите их корабли на дно моря!

— Эй-эй-эй! — тысячекратно раздалось со всех сторон. И вот таран одной из греческих триер вонзился в борт вражеского корабля. Гребцы сразу же начали грести в обратном направлении, стараясь оторваться от протараненного судна, но балки и доски намертво сцепились между собой, и неуправляемые корабли начали беспорядочно кружиться. По приказу командира греки бросили весла, схватили копья и мечи и, перепрыгнув на корабль варваров, начали рукопашный бой.

Другие триеры последовали их примеру и пошли на столкновение. Гордые корабли превращались в груды обломков и под предсмертные крики экипажей тонули, образуя пенистые водовороты. Другие судна, с пробитыми бортами, дрейфовали, закрывая проход для следующих за ними парусников.

Персы выстроили свои корабли в три ряда. У греков едва хватило триер на один ряд. Этот недостаток неожиданно оказался преимуществом. Грекам легче было маневрировать, в то время как персы вынужденно мешали друг другу. Подбитые персидские триеры не давали пройти кораблям из второго и третьего ряда. С юга потянул легкий ветерок.

Небо потемнело от града стрел варваров, а жуткое пение вонзавшегося в доски металла заставляло храбрых мужей Эллады дрожать от страха. Крики раненых были обращены к небу как молитвы. Если бы боги-олимпийцы когда-то не победили титанов в беспримерной десятилетней борьбе, то греки, скорее всего, повернули бы свои триеры назад и понеслись бы на край света, подальше от этой кровожадной орды варваров. Но боги-олимпийцы всегда были на стороне более слабых. Вот и теперь южный ветер усилился, и тяжеловесным судам противника стало еще труднее маневрировать в узком проливе. Они все чаще подставляли свои борта греческим триерам.