Проводник смерти - Андрей Воронин

— Вот его рыло, — сказал Кабан. — Запомни хорошенько, а то еще перекрестишь своей железякой кого-нибудь не того. Нет, если будет нужда, можешь повалить хоть весь подъезд, мне это без разницы. Главное, чтобы ты по ошибке мимо этого козла не прошел. Вареный таких проколов не прощает, имей в виду. У нас, чтоб ты знал, не армия и не ментовка. Никакой губы и никаких дисциплинарных комиссий. Хочешь жить, как белый человек, работай, как негр. Не хочешь работать — заказывай светлую обувь. Я ясно излагаю?

— Кончай гнилой базар, — процедил Муха. — Устроил тут комсомольское собрание… Работать надо.

— Ну, пошли, раз ты так торопишься, — пожав плечами, сказал Кабан и выключил фонарик.

— А ты куда собрался? — удивленно спросил Муха.

На этот раз удивился Кабан.

— Как это — куда? Проводить, на стреме постоять… ну, и вообще…

Муха немного помолчал, борясь с раздражением. Собственно, этого и следовало ожидать, но присутствие наблюдателя не входило в его планы.

— Слушай… — сказал он, лихорадочно роясь в памяти в поисках имени Кабана. — Слушай, Миша. Я привык работать один. Один, понимаешь? Если бы я хотел свалить, я бы сделал это раньше, не дожидаясь, когда вы за мной приедете. Мне не надо, чтобы ты или кто-то другой столбом стоял у клиента под окошком и смотрел на меня, задрав башку. Так меня непременно кто-нибудь увидит.

И потом, я не могу работать, когда кто-то пялится. Еще сорвусь, чего доброго. Сидите тут и ждите. Сваливать придется по-быстрому, так что нечего тебе бродить вокруг дома. Договорились?

— Н-ну, не знаю, — протянул Кабан, явно не настроенный менять свои планы. — Вообще-то, мне ведено глаз с тебя не спускать…

— Ты не спускаешь, — сказал Муха. — Вот ты, вот я, вот дом, где живет клиент. Ребята подтвердят, что ты пас меня от начала и до конца. Ну, чего ты? Куда я денусь?

— А ты чего? — недоверчиво спросил Кабан. — Что-то мне не нравится, как ты суетишься.

— А если я с восьмого этажа башкой вниз навернусь, это тебе понравится? Ну, будь ты человеком!

Примета у меня такая… ну, суеверие, что ли. Никто не должен видеть, как я работаю, иначе черт знает что может выйти.

Кабан недовольно пожевал губами, шибко почесал затылок, открыл рот и снова его закрыл, очевидно не в силах принять решение.

— Пусть работает, как знает, — сказали сзади. — Чего ты кривляешься, как целка?

— Не лезь, Кабан, — поддержал другой голос. — Специалисту виднее.

— Добренькие, да? — вызверился Кабан, резко оборачиваясь назад. Умные, в натуре? А кто, бля, перед Вареным ответ держать будет? Ты? Или ты? Я! Если что, Вареный меня, а не вас, по самые помидоры натянет!

— Да ладно, — уже без прежней уверенности проворчали сзади. — Тоже мне, ответчик за всех выискался. Куда он денется с подводной лодки? Он же не баран, должен понимать…

— Хорош, — сказал Муха. — Кончай базар, Кабан.

Не даешь работать — поступай как знаешь. Вези меня к Вареному или прямо тут кончай, мне побоку. Или я буду работать, как привык, или пальцем не пошевельну.

— Смотри ты, как заговорил, — удивленно протянул Кабан. — Голосок прорезался? Рожки проклюнулись? Забыл, как на полу корчился?

— Не забыл, — спокойно сказал Муха. — Только и ты не забывай, что на моем месте может оказаться кто угодно. Ты, например, если из-за тебя дело не выгорит.

— А он дело говорит, Кабан, — снова сказали сзади.

Пока ты тут права качаешь, время идет.

— Заткнись, я сказал! — рявкнул Кабан и замолчал, впав в задумчивость. Муха наблюдал за ним с брезгливым интересом. Теперь, когда от Кабана требовалось самостоятельное решение, стало отчетливо видно, что он дурак и трус.

— Ну, ладно, братан, — наконец с видимой неохотой проговорил Кабан, выдавив фальшивую улыбку, — уболтал. Только давай без фокусов, о'кей? От меня не спрячешься. Не веришь — спроси у своего Валеры.

— Верю, — сказал Муха и распахнул дверцу. — Не беспокойся, Михаил. Все будет в ажуре. Знаешь, что такое ажур?

Не дожидаясь ответа, он выбрался из машины, пересек световое пятно под фонарем и, придерживая под курткой фомку, скрылся за углом дома.

— Крутой фраер, — сказали на заднем сиденье. — Умыл он тебя, Кабан. Гляди, свалит втихую, хрен ты его потом найдешь. Чего Вареному втирать будешь?

Кабан промолчал, играя желваками, и неторопливо закурил, бросив взгляд на часы, чтобы засечь время.

— Смотри-смотри, — ехидно подковырнул его все тот же голос. — Часика полтора подождем, а там можно и к Вареному: прости, мол, улетел твой Муха в теплые края, к синему морю, за тридевять земель в тридесятое царство…

— Забей пасть, животное, — процедил Кабан, так стиснув зубами фильтр сигареты, что чуть не перекусил его пополам. — Хиханьки ему…

— Да ты чего, в натуре, обиделся, что ли? Да вернется он без базара, куда ему деваться? — пошел на попятную весельчак с заднего сиденья. — С тобой пошутили, а ты надулся…

— Нет, — сказал Кабан, который, похоже, даже не услышал своего собеседника, погруженный в собственные мысли. — Ну его на хрен, этого умника. Давай, Белый, пробегись, посмотри, чего он там… Береженого бог бережет.

— Докнявался, Белый, — сказал на заднем сиденье другой голос, и разговорчивый Белый, кряхтя и недовольно бормоча себе под нос, безропотно полез из машины. — Автомат оставь, Рэмбо хренов, — насмешливо добавил тот же голос, — всю микрагу на уши поставишь.

Белый, матерясь и ежась под косым мокрым снегом, сунул автомат обратно в машину, захлопнул дверцу и ленивой рысцой потрусил за угол. Кабан опустил стекло, выбросил в ночь окурок с изжеванным фильтром и немедленно закурил снова.

— Ты бы хоть люк открыл, что ли, — недовольно проворчали сзади. Дышать же нечем.

— Сказали бы «спасибо», — лениво откликнулся Кабан, начиная успокаиваться. — Курят на халяву и еще недовольны. Вот народ!

— Я читал, — подал голос третий бандит, — что активный курильщик потребляет только тридцать процентов дыма, а все остальное перепадает окружающим.

— Чего ты делал? — с преувеличенным изумлением спросил его сосед. Читал?! Разве в азбуке такое пишут?

Кабан добродушно засмеялся и взялся за торчавшую над головой ручку люка — сигаретный дым уже стал разъедать глаза. Он замер, не успев повернуть ручку, потому что из-за угла, разбрызгивая лужи и размахивая руками, как взбесившаяся ветряная мельница, выскочил Белый. Перебегая покрытый тающим снегом газон, он поскользнулся и чуть не упал, с трудом удержав равновесие и пробежав пару метров на четвереньках, как диковинная обезьяна.

Предчувствуя недоброе, Кабан распахнул дверцу и выглянул ему навстречу. Белый с разгона впечатался животом в переднее крыло машины, опять поскользнулся, но устоял, вцепившись мокрой грязной ладонью в кронштейн зеркала. Теперь Кабан разглядел, что рожа у него перекошена, а в глазах прыгает паника.