Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский

– Но ведь пришел я не к представителю одного из этих семейств, а к вам. И письмо отца адресовано носителям баронского титула фон Тирбахов.

– С него-то и следовало начинать наше знакомство.

– Хочу извиниться за его вид. Оно истрепано. Мне пришлось пронести его в подкладке через всю Россию, тылами большевиков.

– От этого слова в нем не стали ни благоразумнее, ни мудрее.

– Вы правы, барон, слова остались теми же, – Виктор протянул ему миниатюрный, с остатками сургучной печати, конвертик. – И даже родовой герб фон Тирбахов, тиснутый в конце письма, ничуть не изменился по отношению к тому гербу, которого когда-то удостоился наш общий далекий предок. Вот только воспринимаются они теперь, после моего путешествия из Маньчжурии в Германию, несколько по-иному. Более трепетно, что ли.

– По-иному они станут восприниматься только после войны. Когда вы сбросите мундир и научитесь зарабатывать себе на хлеб без оружия в руках, – поучительно молвил Хранитель. – Понимаю, господа, что по отношению к любому их фон Тирбахов «зарабатывать на хлеб» звучит оскорбительно. Но ведь и всё прочее, связанное с современной Германией и так называемым Третьим рейхом, тоже особой гордости не вызывает. Даже сейчас, когда они пока еще не поставлены на колени. Но ведь поставят же их, неминуемо поставят!

– Такой исход не исключается. Но, что бы ни произошло, я останусь верным своей присяге.

– Меня это должно растрогать? – иронично поинтересовался Хранитель Руин.

– Вам достаточно видеть, насколько растроган я – человек, который начал по-настоящему чувствовать себя представителем древнего саксонского рода, ответственным за сохранение родовой фамилии и чести.

– А вы, князь Курбатов, под присягой на Библии готовы подтвердить, что сейчас передо мной стоит именно фон Тирбах, отправившийся вместе с вами в рейд из Маньчжурии?

– В этом, господин барон, можете не сомневаться, – вежливо склонил голову Легионер.

Кажется, отеческое послание «маньчжурского Тирбаха» тоже никакого особого впечатления на старого барона не произвело. Дочитав его, он положил конверт вместе с остальными бумагами в секретер, закрыл на ключ и молча вышел из дома. То, что он удалился, не проронив ни слова, заставило Виктора и остальных офицеров угрюмо переглянуться. Однако вопросов за этим обменом взглядами не последовало.

Выйдя вслед за Хранителем Руин, офицеры остановились на высоком, просторном крыльце, охваченном фигурной решеткой и двумя мраморными лестницами. Хутор барона мало напоминал соседские. Георг фон Тирбах обитал в большом, двухэтажном, однако лишенном какого-либо архитектурного стиля и вкуса, каменном особняке, выстроенном на возвышенности. Все остальные каменные и кирпичные постройки ютились вокруг него, словно хижины вокруг храма. Поставлены они были так, что составляли четырехугольный замкнутый двор, пространство между некоторыми стенами заполнялось крепостного типа оградой.

– Вы правы, господа, – молвил Хранитель Руин, хотя никто из гостей не произнес ни слова, – мои предки возводили подворье по тому же принципу, по которому в колониальных странах возводились оборонные форты. Документы и родовые легенды свидетельствуют: его основатель, барон Герман фон Тирбах, француз по матери и германец по отцу, служил в колониальных французских войсках в Канаде, за проявленную храбрость был повышен в чине до майора и назначен комендантом центрального форта на острове Сен-Пьер. Если посмотрите на карту Канады, то найдете осколок суровой суши у южного побережья острова Ньюфаундленд. Это и есть Сен-Пьер. Кстати, замечу, он до сих пор составляет основу заморской французской территории Сен-Пьер и Микелон, и форт, возведенный моим предком, располагался неподалеку от нынешнего административного центра этой территории, тоже именуемого Сен-Пьером. Существует мнение, что и городок этот возник, и сама территория осталась за Францией, даже после того, как в 1763 году её метрополия вынуждена была признать верховенство в этой части света метрополии великобританской, только благодаря мужеству моего предка и его преданности французской короне. Хотя британские агенты и наемных убийц к нему подсылали, и пытались подкупить…

Хранитель Руин расправил плечи и, вскинув подбородок, победно осмотрел своих гостей. Виктор фон Тирбах обратил внимание, что старый барон по-прежнему говорит «мой предок», игнорируя факт нахождения рядом с собой еще одного представителя рода, но, пока, это не очень волновало бывшего маньчжурского стрелка.

– Я так понимаю, вы являетесь составителем родового древа семьи? – молвил Курбатов, желая подбодрить его.

– Вы правы: не только собственной родословной, но и всей истории рода, всех его ветвей, начиная с пятнадцатого столетия. Пока только с пятнадцатого, хотя, по легендам, он восходит к одиннадцатому столетию. И основателем его стал один из рыцарей-крестоносцев, пребывавший в свите, точнее, в личной охране Готфрида Бульйонского, которому в 1099 году удалось штурмом взять Иерусалим. Вернулся он в Саксонию уже довольно состоятельным рыцарем, членом Иерусалимского Ордена Святого Иоанна, больше известного у нас как орден госпитальеров[53]. Да, господа, крестоносцем! Увы, мне удалось восстановить лишь некоторые фрагменты истории рода, но и те свидетельствуют, что она по-настоящему древняя и захватывающая. Жаль, слишком мало у меня времени…

– Но теперь у вас есть молодой потомок, продолжатель дела, который тоже успел прославиться на полях войны, – напомнил ему Курбатов, взглядом указывая на эсэс-барона.

– Если только дело заинтересует вашего друга, – сдержанно заметил Хранитель Руин.

– Заинтересует, – заверил Виктор, радуясь, что своей репликой князь подарил ему уникальный шанс для сближения с Георгом фон Тирбахом. – Как только завершится война, я посвящу себя составлению хроники рода фон Тирбахов, используя для этого сведения, имеющиеся и в архивах, и в семье генерала Артема фон Тирбаха, пребывающего сейчас в Китае.

Владелец хутора внимательно, придирчиво всмотрелся в Виктора, как школьный учитель, заподозривший своего нерадивого ученика в очередной шалости. Но его собственное лицо после этой процедуры стало куда более приветливым.

– Вот они, развалины нашего замка, мой юный сородич, – указал старик скрюченным дрожащим пальцем на остатки сторожевой башни, чернеющей на вершине горы. – Тирбахи начинались там. Первоначально существовало укрепление, охваченное земляными валами. Затем появилась деревянная крепость и, наконец – настоящий, хорошо укрепленный бург[54]. Да, господа, Тирбахи начинались там, – еще решительнее подтвердил Хранитель. Погибали, в большинстве своем, тоже на стенах Шварцтирбаха. Сейчас мы направимся туда, чтобы осмотреть священные для каждого Тирбаха места. К тому же с вершины горы, особенно с остова Сторожевой башни, хорошо просматривается и территория замка, и другие наши владения.