Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Сергей Устинов

Между тем утреннее солнышко принялось понемногу припекать. Минуты невыносимо медленно плавились, как воск, застывая на ходу. Я свернул себе шею, пытаясь, не сходя с места, приглядывать за Мойвой и подъездом, пока мне не пришло в голову, что можно сосредоточиться только на одном из них: как только к дому подъедут машины банкира, киллер оживится — и наоборот. На ярко освещенный двор смотреть было приятней, нежели таращиться в расплывающуюся перед глазами полутьму, и я выбрал его. Но вскоре обнаружил, что долго неподвижно смотреть в одну точку не менее утомительно для мозгов, чем нервно туда-сюда вертеть башкой, и вчуже позавидовал невозмутимо-каменной неподвижности, с которой лежал в засаде убийца. Вдруг зверски начало чесаться под лопаткой, а в левой коленке появилась ноющая боль. Мне уже стало казаться, что долго я так не выдержу, и тут на пандусе подземной автостоянки показался знакомый «мерседес» в сопровождении на этот раз уже двух джипов: похоже, банкир, как и обещал, озаботился усилением охраны. Сверкающие лаком туши машин отражались в многометровых витринах расположенного на первом этаже бывшего магазина, и казалось, будто по двору мчится целая кавалькада. Восемь двадцать девять.

Автомобили затормозили настолько вплотную к двери дома, насколько позволяли распложенные по бокам от нее кирпичные клумбы. И сейчас же бодигарды в солнцезащитных очках с рациями в руках посыпались наружу, занимая штатные позиции. Один зашел в подъезд, трое остались снаружи, а самый главный, как и в прошлый раз, неторопливо вылез последним с зонтиком в руках. Раскрывать его он пока не торопился, из чего я сделал вывод, что до выхода банкира еще есть время, так что пора переключать внимание на Мойву. И тут бинокль, направленный в его сторону, чуть не выпал из моих рук. Киллер даже не переменил положения. А винтовка так и продолжала лежать у его бедра.

Что-то было не так. Что-то не сложилось в моих предположениях. Мелькнула безумная мысль, не подсунул ли мне Мойва вместо себя куклу, но тут он отчетливо шевельнулся, выбирая, как видно, чуть более удобную позу. И снова замер. Взволновавшись не на шутку, я перевел взгляд во двор и увидел, что зонтик уже раскрыт, а охранник держит рукой распахнутую дверь, ожидая хозяина. «Вторая винтовка?!» — от этой мысли, заехавшей прямо в лоб, меня аж качнуло, и, забыв об осторожности, я в полной панике высунулся из окна. И сразу подался назад: ничем не вооруженный Мойва мирно лежал грудью на жестяной дорожке, без всякой реакции наблюдая за происходящим внизу. Забусов прошествовал к «мерседесу», дверца за ним захлопнулась, машины тронулись прочь. Покушение не состоялось. Но убийца остался на своем месте. Время — восемь тридцать две.

Я совершенно не знал, что все это означает. Не представлял, что теперь делать. Короче, находился в полной растерянности. Неужто мое воображение переиграло само себя? «Алмазный самолет», будь он проклят! Опять чердак обманул меня.

Ждать дальше? Или уже больше нельзя? Если Мойву что-то спугнуло, и киллер собирается уходить, то брать его надо прямо сейчас, пока он не встал на ноги с оружием в руках. Я уже почти склонялся к этому решению и лишь на всякий случай в последний раз направил бинокль в глубь чердака. В первый момент мне показалось, что я опоздал: человек в слуховом окне явно подался вперед, подтянув под себя одну ногу, как будто намеревался встать. Но в следующую секунду я увидел, как медленно перемещается наружу винтовка, и понял: снайпер занимает классическую позицию для стрельбы лежа. Совсем уже ничего не понимая, я кинул взгляд в окно и оцепенел. У второго подъезда стояла только что, видимо, подкатившая BMW Эльпина.

Его менее многочисленная, чем у Забусова, рать тоже, впрочем, вышла наружу из шоколадного джипа-катафалка поприветствовать патрона: все говорило, что шоумен вот-вот появится из дверей. Стало вдруг кристально ясно, что в моем распоряжении практически не осталось времени — через считанные мгновения я буду всего лишь бессильным свидетелем заказного убийства. И, уже не думая не только о конспирации, но даже об элементарной осторожности, я ринулся вперед по чердаку.

Хотелось бы мне, чтобы кто-то заснял со стороны этот эпизод на видеопленку. И потом прокрутил ее в замедленном темпе, как делают с острыми моментами матчей. Захватывающее, должно быть, вышло зрелище: бег с препятствиями из неотесанных столбов и перекладин в условиях сильно пониженной видимости. Во всяком случае, у меня от этой гонки остались именно такие впечатления — в рваном, то чересчур заторможенном, то слишком ускоренном ритме. В момент, когда я, топая, как целое стадо сбесившихся парнокопытных, прорвался сквозь чердачные хитросплетения и вышел на финишную прямую, в слуховом окне навстречу мне как раз выползала спина киллера. Отчетливо вижу его перекошенную злым изумлением физиономию, когда он, испуганный, видимо, производимым мною страшным шумом и грохотом, поворачивался в мою сторону, еще не успев окончательно встать на ноги, но уже с винтовкой наперевес. И, как нечто отдельное, помню собственную руку с зажатым в ней «ремингтоном», которым я почему-то замахиваюсь на манер дубинки и смачно обрушиваю его на эту запрокинутую рожу. Выронив свое оружие, Мойва летит на грязный, загаженный птицами пол, а я бросаюсь на него сверху, норовя придавить ему горло ружьем. И неожиданно натыкаюсь на яростный и довольно профессиональный отпор...

Откидываясь назад, он сумел перехватить дробовик руками, и из этой позиции резво двинул мне пятками в грудь, так что я полетел в одну сторону, а «ремингтон» в другую. Но на ноги мы вскочили одновременно. И с этого момента замедленная съемка кончилась. Началась убыстренная. Мойва дернулся было к своей винтовке, однако получил от меня резкий выпад носка ботинка в пах. К моему удивлению, он успел среагировавать, поставив блок руками, не только ослабить удар, но и перехватить мою ногу, которую тут же принялся выкручивать, пытаясь свалить меня на пол. Я двинул ему левым кулаком в лоб, и он ослабил хватку. Тогда, вырвав ногу, я заехал ему в висок правой и увидел, что киллер зашатался и вот-вот свалится. Торжествуя победу, я ударил левой снизу, целя ему в незащищенное горло, но хук пришелся в пустоту. Каким-то чудом Мойва сумел уклониться, и я пролетел вперед, по инерции врезавшись макушкой в стропило, успев, впрочем, заметить, что и противник не устоял на ногах. Его спиной вынесло в распахнутое слуховое окно, он с разгону треснулся о невысокое ограждение среза крыши, от чего, показалось, вздрогнула и сотряслась вся кровля, но тут же вскочил и бросился прочь по узкой жестяной тропке. Я тоже принял почти вертикальное положение и, в пылу борьбы, нечувствительно выскочил вслед за киллером. Но только пробежав по трепещущей под подошвами жести первые несколько шагов, понял, куда меня занесло, от чего ноги враз ослабли, сделались ватными и непослушными.

По левую руку уходила круто вверх сверкающая на солнце крыша. По правую разверзлась пропасть. А прямо передо мной мелькала спина бодро улепетывающего от меня убийцы, вестибулярный аппарат которого совершенно, видимо, не препятствовал подобной эквилибристике.

— Стой, стрелять буду! — в отчаянии заорал я, но он только на бегу обернул зверски оскаленную рожу, увидел, что руки мои пусты, и припустил еще прытче.

Расстояние между нами стремительно увеличивалось. Вернуться обратно за «ремингтоном» или винтовкой — значит потерять слишком много времени. С чувством глубочайшей обреченности я понял, что если ему удастся оторваться хотя бы метров на тридцать-сорок и нырнуть в одно из слуховых окон, по чердаку мне его не догнать. И, из последних сил преодолевая головокружение и тошноту, побежал за ним.