Американец. Путь на Север - Роман Злотников

Я удвоил число своих рабочих, приняв на работу Петра Горобца, родного дядьку Степана, и пару его кузенов. Карен и его ребята как-то незаметно прижились у нас, постоянно находя себе, что еще построить. С Ольгой Алексеевной они мгновенно нашли общий язык, и потому проблем с домовладельцами у нас не возникло.

Я уже дописывал третий рассказ, в котором перелицовывал «Человека, который купил Луну» Хайнлайна, когда, как всегда незаметно, подкрались неприятности. Началось все с того, что нас пригласили на обед Гольдберги…»

Одесса, 25 июля (6 августа) 1897 года, воскресенье, время обеденное

Началось все с того, что Гольдберг прислал записку, в которой просил меня быть на час раньше остальных гостей.

Когда я пришел, Ян молча и с поразительно серьезным лицом уволок меня в кабинет. А потом, проверив, что дверь заперта и никто не подслушивает, попросил меня:

– Юрий, у меня к вам имеется серьезный разговор. Но я попрошу вас вытащить из карманов ваши знаменитые револьверы и отдать их мне.

Однако! Как говорится, «нефигово денек начинается!». Это что ж такое он собирается мне сказать, если боится, что я его пристрелю?

Я достал из левого кармана «наган», извлек из барабана все патроны и продемонстрировал хозяину дома пустой барабан.

– Извините, Ян, но оружие я никому не отдаю. Да и, по летнему времени, решил ограничиться одним револьвером. Тем не менее патроны на столе, я сижу в кресле у окна, вы стоите у двери… Говорите смело, даже если я вспылю, вы успеете выскочить за дверь и запереть ее.

Как ни странно, но он после этого еще секунд двадцать раздумывал. А потом решился:

– Юрий, скажу вам честно! Если бы не все, что вы сделали для нашей семьи, и не ваша дружба с Тедом, я, наверное, не решился бы на этот разговор. Вы и сами должны понимать. Если даже учесть только то, что я совершенно точно знаю про ваши подвиги в Нью-Йорке и на Крите, то совершенно ясно, что злить вас не следует. А ведь есть еще и то, о чем я не знаю…

– Короче, Ян, прошу вас, ближе к делу! – попросил я. Честно сказать, эти его экивоки уже начали раздражать меня. Тоже мне, нашли маньяка…

Он нервно сглотнул и наконец решился:

– Юрий, я вижу, вы уделяете госпоже Ухтомской повышенное внимание…

– Да, и что с того? Вы хотели рассказать мне о древности ее рода и о ее связях в самой верхушке империи? Так вы уже это рассказывали, Ян. Или хотели предостеречь, что ее родня будет против? Так мне плевать! Я – человек либеральных взглядов! И девушка мне просто нравится. И умом, и внешностью, и характером!

– Да-а-а? – недоверчиво протянул Гольдберг. – Ну что ж, это упрощает дело. Если вам не нужны ни связи ее родни, ни ее капиталы, то все проще!

– Ян, не тяните кота за хвост! Что вы такого разузнали? – устало спросил я.

– Да ничего особенного! Просто денег у них нет. И ее папа уверенно идет к банкротству. Если не случится чуда, то к концу будущего года так и случится. А он, с его понятиями, от такого, скорее всего, либо петельку накинет, либо пулю в лоб пустит. А может, и яд примет. Или, как вариант, одумается да начнет богатого жениха своей доченьке искать. Такого, чтобы и без приданого ее взял, и долги тестя погасил.

– Я готов! – тихо, но твердо сказал я.

Ян недоуменно потер подбородок, но это, видимо, не помогло, и он почесал в затылке. Потом еще пробежался по кабинету туда-сюда, совершенно забыв, что приближается к «такому опасному маньяку» в моем лице.

А потом так же тихо ответил:

– Это хорошо, что вы ее так любите, Юра. Я сам ради Сарочки пошел на многое, и я понимаю вас и верю вам. Но у вас просто не хватит денег! Им нужно сто пятьдесят тысяч уже к концу будущего года. В Нью-Йорке на стрептоциде вы заработали тридцать пять тысяч рублей. За год. Это много, Юрий, но тут нужно раз в шесть больше. И осталось чуть больше года. Вот, почитайте! – И он протянул мне листок, где подробно освещалось финансовое состояние семьи Ухтомских.

Я почитал. М-да-а… Засада! А ведь они, наверное, и не знают, что этот самый Лисичянский не только закладную на дом имеет, но и векселя Дмитрия Михайловича скупил… Похоже, приглянулся ему их дом. Ну да ладно, обдумаю все на досуге. Надо потенциального тестя как-то из беды выручать…

– Спасибо вам, Ян! – поблагодарил я, вставая из кресла. – Это была очень своевременная информация. И я оценил ваше мужество. Другой, кто гнался бы за приданым и связями, мог и вспылить. Но не я. Спасибо!

И я протянул ему руку. Он не колеблясь пожал ее. Эх, наивный… Ведь если бы я был тем отморозком, которым он меня рисует, сейчас было бы самое удобное время притянуть его к себе и полоснуть по горлу бритвочкой. Или просто рубануть ребром второй ладони по горлу.

– Вы не против, Ян, если я возьму этот листок? Хотелось бы еще подумать на досуге.

– Забирайте, конечно! – махнул он рукой. – Это копия. Специально для вас.

Прежде чем покинуть кабинет, я, под понимающим взглядом Гольдберга снова зарядил револьвер и спрятал его в кобуру-карман.

* * *

– Так что у вас за радость, Ян? Что празднуем? – уточнила Наталья Дмитриевна у сияющего, как новенький золотой червонец, Гольдберга.

– Радость не только у нас! – ответил он мне. – Но и у вас, Наталья Дмитриевна.

Недоумевающий вид Натальи Дмитриевны лучше всяких слов говорил, что она о причине для радости не ведает. Поэтому Гольдберг продолжил:

– Пришло разрешение на покупку заводика. Мне разрешили его купить. И теперь «Электрическому Клубу Новороссии» есть где собирать электромобили. Выпьем же за это, друзья!

Мы охотно выпили. Но потом я уточнил, при чем тут Наталья Дмитриевна.

– Она тут решала один деликатный вопрос. И теперь ее задача выполнена, так что она может возвращаться в столицу! – все так же сияя, ответил Ян.

* * *

Вечером, когда обед у Гольдбергов закончился, мы с Натали дружно решили не брать извозчика, а прогуляться до дому. Во время прогулки она выглядела как угодно, только не довольной успешным окончанием сложного дела.

– Простите, Наталья Дмитриевна, но у меня к вам неожиданный вопрос.

– Я слушаю вас, Юрий!

Ответ ее был все так же грустен, но мое сердце обрадованно встрепыхнулось. Она впервые назвала меня просто по имени.

Я еще раз спросил у себя, так ли оно мне надо, брать на плечи еще и эту ношу? И сам себе твердо ответил: «Надо! И еще как!»

– Видите ли, Натали, – продолжил я, решив, что могу так же ограничиться только именем, – я занимаюсь не только лекарствами и электричеством…

– О да! – улыбнувшись, сказала она. О ваших многочисленных талантах я наслышана. Вам все поют дифирамбы! Вы и химик отличный, и инженер по электричеству и паровым машинам, каких мало, и рассказы пишете не хуже Жюля Верна, и в финансах разбираетесь… Осталось только узнать, что вы еще в балете танцуете!