Берег Скардара - Владимир Корн

Поначалу пропажи домашнего скота списывали на обычных волков, коих в Империи тоже хватает. Они и выглядели такими, как я и привык их видеть, и повадками ничем не отличались, разве что никогда не сбивались в стаи, чтобы пережить суровую зиму: нет ее здесь, зимы. Пара сезонов дождей, длящихся месяц-полтора каждый, когда температура опускается, по моим ощущениям, градусов до десяти тепла, остальное время лето, иногда довольно жаркое.

Так вот, однажды крестьяне из Кривичей, принадлежащей мне деревни, обнаружили мертвого пастушка, явно убитого зверем. В стаде телят, что он пас, одного недосчитались. Останков теленка на месте не нашлось, их обнаружили позже, в небольшой рощице, в паре лиг от места, где нашли пастушонка.

Насколько я знаю, обычным волкам унести теленка не под силу. И получалось, что либо хищники угнали его в лесок, либо зверь оказался значительно крупнее обычного волка.

Затем нашли мертвыми еще двоих крестьян, убиравших сено на дальнем лугу, и у обоих оказалось перерезано горло. Пелай рассказал: у соседа, барона Кресле, такие случаи тоже были. И скот пропадал, и людей с разорванным горлом находили. Дело дошло до того, что крестьяне стали бояться отходить далеко от деревни, не без причины беспокоясь за свою жизнь.

— Никого в поле не выгонишь, — жаловался тогда Пелай.

Вообще-то помимо научного центра в Стенборо существовал и еще один, Центр подготовки воинов. Тоже громкое название, поскольку в общей сложности воинов было у меня чуть больше четырех десятков. Но занимались их подготовкой всерьез. Занимались ими «дикие», воины, когда-то служившие в Диком эскадроне — особом подразделении имперской армии, куда отбирали только лучших бойцов. Не так давно «дикие» вместе со своими подопечными устроили на волков большую облаву. За неделю охоты им удалось добыть около десятка волчьих шкур. Немало, если учесть, что волки — хитрые бестии, а обнаружить их следы на бесснежье — безнадежное дело. Специально обученных собак нет, а обычные псы только и могут, что хвост поджимать да жалобно скулить, почуяв запах хищника.

Со слов Пелая выяснилось: облава не помогла, и в ночь моего прибытия в Стенборо на границе наших с Кресле владений нашли мертвыми еще двух человек — парня из Кривичей и девушку из деревни, принадлежащей барону. Только какой черт их понес ночью в луга? Подождали бы несколько дней — все бы и уладилось.

Знал я об их любви и тайных встречах, Пелай рассказывал. Но не те еще времена, чтобы просто заслать сватов, сначала необходимо было решить вопрос с самим бароном Кресле. Именно об этом я и хотел поговорить сегодня с бароном.

Кресле при последнем его визите в Стенборо приглянулось одно из моих охотничьих ружей, точнее, одно из двух, которые у меня были.

На мой взгляд, ничего выдающегося, разве что богато отделанная ложа и сплошь покрытый инкрустацией ствол. Но когда барон взял ружье в руки и приложил приклад к плечу, наведя дуло на воображаемую цель, стало заметно, как изменилось его лицо.

Иногда возьмешь оружие в руки — и сразу чувствуешь, что оно твое. Наверное, похожие чувства испытывают женщины, примеряя драгоценности.

Услышав от Пелая о влюбленной паре, мне пришла в голову мысль обменять ружье на невесту. А что, любовь — дело святое. Если же рассуждать цинично, то от всякой любви между мужчиной и женщиной рождаются дети. И если бы мне удалось провернуть дело с обменом, что почти наверняка барон не стал бы настаивать на том, что половина детей принадлежит ему, не собак ведь покупаем. Да и не в его это характере. Хотя я слышал, что такие истории иногда случались. Теперь менять невесту на ружье уже слишком поздно.

Я отправился в гости к барону Кресле в сопровождении десяти человек: неразлучного со мной Прошки, четырех «диких» — Ворона, Кота, Жгута и Брона, а также Грегора, Пелая, Шлона с Нектором и еще одного воина, взятого мною недавно. Отправились мы, подготовленные для долгой охоты, которая могла затянуться на неопределенное время.

С бароном мне необходимо было встретиться потому, что во время преследования зверя существовала вероятность очутиться на его землях. Когда такая орда в пылу погони окажется на дозревающем ржаном поле, хозяин может возмутиться. Кроме того, я надеялся, что барон примкнет к охоте, ведь погибли и его люди.

Как выяснилось, надеялся не зря, потому что охотничий отряд Кресле встретился нам на пути к его замку. Барон ехал во главе отряда из восьми человек, и по поклаже, притороченной к лошадиным бокам, становилось понятно, что Кресле решил заняться этим вопросом всерьез. Так и оказалось. Военный совет был краток, и тут я полностью подчинился мнению барона, опытного охотника.

— Все говорит о том, что орудует одиночка, — заявил он. — Не пара волков, не самец с самкой, не самка, натаскивающая щенков… Это матерый зверь, но точно волк. Я видел волчьи следы. Но размер следов… — Барон даже покрутил головой. — Никогда прежде ничего подобного не попадалось. Они по крайней мере в два раза больше тех, что мне встречались раньше. И еще, волки обычно избегают людей, стараются даже на глаза им не попадаться. Этот же… Он не охотится на людей, он просто убивает их при встрече, как будто мстит. Очень странное поведение. Зверь появился в этих местах не так давно, месяца три, не больше. И за это время погибло девять моих крестьян. Девять! Я знаю, что и у вас люди тоже гибли.

Мы ехали с бароном впереди отряда, направляясь на север. Кресле объяснил, что логово зверя нужно искать именно там, и я ему поверил. Северные края наших владений упирались в невысокие горы, точнее, сопки, покрытые непроходимыми зарослями.

Действительно, если уж где и прятаться хищнику, так именно там, в густом кустарнике. Или на склонах одной из гор, где чертова уйма больших и малых пещер.

В свое время в этих горах долго работал нанятый мной рудознатец, но не нашел ничего интересного. А так хотелось заполучить золотой или на худой конец серебряный рудничок в двух шагах от имения! Вспоминая о своих хождениях, рудознатец только крякал, настолько эти места оказались непроходимы. Но это для людей непроходимы, а для зверя — в самый раз.

— И еще, господин де Койн. Гилосса, девушка, погибшая этой ночью, была моей внебрачной дочерью. Об этом знали только ее мать и я. Моя жена, леди Виора — женщина замечательная во всех отношениях, но… вы сами все понимаете, граф.

Я любил Гилоссу, любил не меньше остальных своих детей, но лишь издали, не приближаясь. Наблюдал, как она взрослеет, становясь все больше похожей на меня. Втайне от всех я давал матери Гилоссы деньги, но разве дело только в деньгах?

Кресле замолчал.

Вы правы, барон. Сейчас вы корите себя в том, что так и не нашли мужества признать отцовство. Как вам, наверное, хотелось подойти к дочери, обнять ее и все рассказать.

Я ведь тоже могу упрекнуть себя в том, что не смог приехать хоть немного раньше и не предложил ружье в обмен на девушку. Погибшая девушка была вашей дочерью, и вы бы не согласились, сочли бы такой обмен смешным, но мы могли бы решить вопрос и по-другому. И тогда влюбленным не нужно было бы встречаться ночью, втайне от всех.